ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Во власти мечты

Ооооочень понравилась книга! >>>>>

Ваша до рассвета

Классный романчик! Читать! >>>>>

Жестокость любви

Почти вся книга интересная. Только последние 15-20 страниц не очень. >>>>>




  4  

И получается, что российский чиновник, словно банковский грабитель, лавирует среди инфракрасных лучей сигнальной системы. Одно неловкое движение, зацепил, задел, не увернулся – и конец. Но в отличие от банковского грабителя у нашего чиновника это сумасшедшее напряжение – круглосуточное, то есть пожизненное. А ведь под серым титульным пиджаком от Хьюго Босс стучит живое сердце, а где-то приблизительно в том же районе нашаривается и душа. Они не выдерживают. Но обесточить систему, находясь внутри нее, нельзя ни на секунду. Можно только отключить собственное сознание.

Темные аллеи

Выпивка – единственная свобода в стиле жизни, которая у него осталась, единственный способ почувствовать себя независимым. Поэтому российский чиновник пьет, пьет страшно, пьет регулярно, пьет везде. А утром со светлым глазом принимает государственные решения. В этом смысле он – явление уникальное. Два показательных случая.

Первый произошел в аэропорту Цюриха на обратном пути с Давосского форума. Российскую делегацию разместили в отдельном вип-зале, где вдоль стен стояли широкие барные стойки с бешеным количеством бутылок. Я отлучилась в дьюти-фри. Гриппующий, зеленый от болезни Немцов попросил купить духи жене. Ну сколько меня не было? Не дольше получаса. Когда вернулась, перед входом в зал перешептывались двое служащих с растерянными лицами. Что случилось? Немцову стало совсем плохо? Да нет, лежит, как лежал. Остальной народ сидит в креслах и тихо-мирно общается. Все как до моего ухода. Но все-таки что-то неуловимо изменилось. Я еще раз окинула взглядом зал и поняла, что на барных стойках ничего нет. Ни-че-го. За тридцать минут компактная группа смела весь могучий запас спиртного и потребовала продолжения банкета. При этом никто даже не раскраснелся. Все выглядели так, словно приняли по бокалу содовой со льдом.

А однажды я летала с Сосковцом и его командой в Японию. Прикладываться начали еще на трапе. У каждого в кармане плескалась фляжка с виски. К моменту взлета фляжки у всех уже были пустые. А к моменту посадки делегация перепилась в ноль. По прилету буквально через три часа начинались мероприятия. Я была уверена, что головы от гостиничных подушек не оторвет никто и я буду в полном одиночестве. Явились все. Свежие, как майские ландыши на рассвете. Российская выучка!

Рассматривая по утрам на заседаниях правительства своих сослуживцев после какого-нибудь грандиозного застолья, я искренне восхищалась и завидовала. Передо мной сидели государственные мужи, ведущие здоровый образ жизни. Пьющей выглядела я из-за низкого давления и ночных бдений (классическая сова). Есть целый комплекс процедур, которые проделывают наши функционеры, чтобы привести себя в норму, специальные рецепты реактивной релаксации. Одним из них поделился со мной матерый сановник из тех, кто обязан прилично выглядеть при любых обстоятельствах: утро начинается со свежевыжатого лимонного или апельсинового сока (два-три-четыре стакана в зависимости от тяжести похмелья). Следом пьется очень крепкий и очень сладкий чай. Далее в первом перерыве между заседаниями следует очень аккуратно опохмелиться, совсем чуть-чуть, но обязательно. А в обед съесть много острой горячей пищи, вроде сосисок в томате, которыми Воланд реанимировал Степу Лиходеева. И мир вновь обретет краски. Поэтому до обеда в высокие кабинеты с серьезными проблемами не стоит соваться. Исключительно из гуманизма.

Но и в пирах достичь полного блаженства чиновнику не дано. «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке» – эта пословица не из его жизни. Над ним, как над Валтасаром, зажигается предупредительное табло: «слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Ляпнешь лишнее – все, кому надо, запомнят, кому надо передадут, и уже ничего не изменишь и не оправдаешься. Поэтому чиновник пьет, как разведчик: и после ящика водки он говорит ровно столько, сколько требуется, ни слова лишнего, а, казалось бы, отключенная память, словно диктофон, в авторежиме фиксирует нужную информацию.

Даже посмеяться над чьей-то шуткой и шутить сам чиновник вынужден с оглядкой. Например, если, услышав фразу: «Что мне делать с рейтингом? Стоит и стоит!» – вы опрометчиво заржете, как полковой конь, то наживете личного врага. Это не хохма. Это жалоба. Собственная шутка должна быть кондовой, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: товарищ – ха-ха-ха! – пошутил. Все, что можно перетолковать, будет перетолковано, и так, что весельчаку станет не до смеха. Как-то раз на заседании правительства обсуждалось финансирование министерств, их внутренних нужд: чтобы отопление включали, телефоны не отключали, газеты доставляли и т. д. На трибуне кто-то бубнит, я привычно скучаю на Камчатке и от скуки начинаю фантазировать вслух: как бы было здорово, если бы моему комитету поручили ставить печати. За каждую печать я бы брала сто рублей. Для удобства прорубила бы в кабинете две двери: в одну заходят со стольником, в другую выходят с печатью. А я сижу посередине, стучу колотушкой, и ваш убогий бюджет мне до лампочки. Постучала бы с годик и наколотила б себе красивый особнячок с фонтанами, скульптурами и шедеврами живописи на стенах.

  4