Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
7 
С Богом то же самое. Поэтому миссия человека, преподающего катехизис, – свидетельствовать о том, что он сам открыл в Боге, объяснить, кто такой Бог, а ученик свободен в своем ответе. Здесь невозможно ставить целью во что бы то ни стало убедить собеседника. Бога и веру не навязывают. Было много таких попыток: инквизиция, Крестовые походы – и все бесполезно, ибо Бог открывает себя сам, через любовь. И Он оставляет нам свободу выбора, поскольку Он сделал так, что мы можем отвергнуть Его и сказать Ему «нет». Неверие – не грех для того, кто не знает, что Бог есть. Впрочем, нет ни одного непростительного греха, кроме греха против духа: «Я верю в Бога, я знаю, что Он есть, но я Его отрицаю». В таком положении оказываются немногие.
Бегбедер: Но ведь предстоит еще многое сделать, чтобы продвинуться вперед в методике преподавания катехизиса? В конце концов, революция в Боссюэ затрагивала скорее саму школу, чем религию, не так ли? Не труднее ли сдвинуть с места Церковь, чем оживить школу?
Ди Фалько: Конечно, ты прав, хотя в Боссюэ мы ввели кое-что новое в изучение катехизиса. Мы старались быть последовательными. Если в учебном процессе наметилась эволюция, то и преподавание катехизиса не должно было оставаться традиционным. Вот почему у нас действовала система «мастерских», в числе которых была и «мастерская катехизиса». В начале недели ребенок определял свой план работы, выбирал «мастерские», которые он собирался посещать: французского языка, математики, катехизиса, рисования, живописи и т. д., а в конце недели отчитывался. Помнишь «мастерскую катехизиса»? Несколько взрослых все утро принимали приходивших учеников и с ними занимались. Мы работали не с определенной группой постоянного состава, а с конкретными детьми, по мере того, как они к нам присоединялись. Вместо того чтобы читать установочную лекцию для класса из тридцати человек, учитель стремился пробудить личностный отклик у нескольких ребят. Зато все вместе собирались на богослужение, на молитву.
Бегбедер: Ты был Че Геварой катехизиса!
Ди Фалько: Ты смеешься, но, хоть дело и не заходило так далеко, родители в то время оспаривали наши педагогические методы – говорю «наши», потому что все учителя здесь были солидарны: нас упрекали в том, что мы воспитываем будущих «революционеров».
Бегбедер: Вот почему я поддерживал Робера Ю[7] на президентских выборах 2002 года. Интересно знать, не искал ли я в коммунизме свое забытое христианство!
Ди Фалько: «Революционеров», которые, повзрослев, будут подвергать сомнению устоявшееся, задавать вопросы, не довольствуясь ответом «аминь» на все, что им ни скажут. Слыша эти упреки, я говорил себе, что мы на правильном пути – на пути воспитания ответственных людей, мужчин и женщин, способных твердо стоять на ногах!
Бегбедер: Вот парадокс! Меня часто обвиняют в том, что я плюю в колодец, но этот жизненный принцип – дух критики – я перенял от тебя. Я-то считал себя одной из твоих неудач, а сегодня открыл, что все как раз наоборот.
Ди Фалько: Твоя реакция на мир рекламы, судя по книге «99 франков», доказывает, что хотя ты сыт благодаря системе, ты не позволил ей себя слопать.
Бегбедер: Проблема в том, что этот бунт касается также Бога и Церкви! Ты научил меня с тобой спорить!
Глава II
О смысле Бога
Бегбедер: Приступим к главному. Поговорим о Боге в Его отсутствие.
Для меня все сводится к словарю: «Бог» – слово. Некоторые предпочитают слово «случай» или «тайна». Но как ни называй – зачем мы существуем? В чем смысл жизни? Можно было бы ответить: «Смысл жизни – Бог», но я, пожалуй, сказал бы: «искусство» или «любовь».
Ты спросил, что служит мне стимулом жизни, когда я просыпаюсь по утрам. Мой стимул – любовь к искусству, к красоте, просто любовь. Влюбляться, любить. Если подумать как следует, я не могу сказать, что верю в Бога, но и не могу утверждать, будто жизнь бессмысленна, ведь для меня очевидно: кроме того, чтобы есть, пить, заниматься любовью, существует нечто другое, и это дает мне стимул прожить день. Да, нечто высшее – думаю, это можно назвать абсолютом: например, восхищение великими литературными произведениями. Когда я нахожу книгу, которая потрясает или заставляет смеяться, плакать, когда я смотрю гениальный фильм, когда я кого-то люблю… мне кажется, все эти чувства и составляют единственное оправдание жизни, и, чтобы доставить тебе удовольствие, можно было бы приложить к ним имя Бога. Видишь, я живу не только материальными интересами.
7 
