очень нудно 
67 
– А вот, Анечка, вальс. Он называется «Сказки Венского леса». И позвольте пригласить вас на танец.
Две фигуры – высокого седого старика и маленькой девчушки – выглядели комично. Но эта комичность была трогательной. У Ирины на глазах выступили слезы умиления.
Глебу тоже нравилась эта сценка. Он с теплой улыбкой смотрел, как неумело вальсирует девочка. Она сбивалась с ритма, то и дело наступала своему кавалеру на ноги, но все равно была очень довольна.
«Ничего, – думал Глеб, – пройдет время, и эта смешная малышка превратится в девушку, а затем станет такой же прекрасной, как и ее мать. Она научится танцевать, научится кружить мужчинам голову…»
Вальс закончился. Старая пластинка зашипела, но продолжала вращаться.
Глеб подошел к патефону и поднял вычурно изогнутую, блестящую шейку звукоснимателя, мягко положил ее на рычажок.
– Давайте дальше танцевать, – попросила Аня. – Только сейчас я хочу, чтобы танцевали большие, а я стану смотреть.
Амвросий Отарович поставил следующую пластинку и, пока она вертелась, шипела, свистела, с галантным поклоном обратился к Ирине:
– Позвольте пригласить прекрасную даму?
Ирина поднялась, подала руку, и они с Амвросием Отаровичем закружились по гостиной. А Анечка подошла к Глебу. Он посадил ее к себе на колени, и они вдвоем стали наблюдать за танцующими.
– Как хорошо танцует мама! – сказала Анечка. – Вот бы мне так научиться!
– Я тебя научу, – пообещал Глеб.
– А ты сам умеешь?
– Конечно, умею, – соврал Глеб. Он наклонил голову и поцеловал девочку в затылок.
– Как самочувствие? – осведомился Амвросий Отарович у партнерши.
– Все в порядке, спасибо.
– Поосторожнее, наверное, надо быть.
– Да, мне доктор сказал, что я должна быть очень внимательна. А самое главное, Амвросий Отарович, я не должна волноваться. Но вы же знаете, что жить с Глебом и не, волноваться – невозможно.
– Знаю, знаю, дорогая. Но что делать, ты сама выбрала такую судьбу. Вы решили, как назвать сына?
– Я хочу, чтобы он носил имя Глеб.
– Прекрасное имя, прекрасное, – медленно покачиваясь в такт музыки, сказал Амвросий Отарович. – Ну, а теперь – к столу. Застолье должно быть всегда в разгаре. И никак иначе!
Старый генерал подвел даму к ее месту и, склонив голову, помог поудобнее устроиться за столом.
Первой устала от веселья Анечка. Она начала клевать носом, тереть крохотными кулачками сонные глаза.
– Что, доченька, спать хочешь? – участливо спросила Ирина.
– Нет, мама, я хочу быть с вами.
– Но у тебя же глаза закрываются!
– А они закроются и опять откроются.
– Что ж, посиди еще немного.
Взрослые стали смотреть телевизор. Аня еще минут пятнадцать с интересом слушала песни, звучащие с экрана, разглядывала популярных, хорошо известных ей артистов, затем склонила голову на плечо.
– Мама, я пойду спать. Вы меня извините… – совсем по-взрослому сказала девочка, выбираясь из-за праздничного стола.
Она взяла шкатулку с куклой, бережно прижала к груди.
Ирина тоже встала.
– Пойдем, дорогая, я тебя уложу.
– А ты посидишь со мной немного, пока я не усну?
– Конечно, посижу.
Ирина и Анечка отправились наверх. А Глеб остался наедине с Амвросием Отаровичем.
Лоркипанидзе убавил звук телевизора, наполнил рюмки своим отменным коньяком и чокнулся с Глебом.
– За тебя, дорогой!
– И за вас тоже!
– У тебя что-то случилось, Глеб? – спросил Амвросий Отарович, отставляя пустую рюмку.
– Пока еще ничего серьезного не произошло. Но я оказался замешан в одной очень неприятной истории, и абсолютно не по своей воле, а так сложились обстоятельства.
– Если хочешь, расскажи. Может быть, старый Лоркипанидзе сможет тебе чем-нибудь помочь?
– Навряд ли, навряд ли…
– Ну ничего, генацвале, утро вечера мудренее.
Глеб решил перевести разговор на другую тему.
– Амвросий Отарович, почему вы не спросите, как мне ваши «Записки»?
– И что скажешь? – мгновенно оживился отставной генерал.
– Хорошо вы пишите. А знаете, что самое любопытное?
– Что же?
– Ваша память.
– В каком смысле, Глеб?
– Вы так все хорошо помните, словно это произошло буквально на днях. А ведь события, которые вы описываете, пятидесятилетней давности!
– Знаешь ли, дорогой мой, когда ты доживешь до моих лет, дай Бог тебе, конечно, дожить до такого преклонного возраста, твоя память тоже изменится. И то, что было вчера, ты будешь помнить смутно и смазанно, а то, что произошло много лет назад, – выпукло и осязаемо, будто это случилось только что… Я вспоминаю огромное количество телефонных номеров, номера машин… Даже номера квитанций и те встают в памяти.
67 
