Особенно,... 
10 
Мне все понравилось в Вене. Особенно щиколотки Анны, так некстати оставшиеся в Париже. Тем не менее этот костюмированный бал оказался эффективным лекарством от меланхолии. Надо сказать, он начался с доброго предзнаменования, поскольку нас пропустили туда без всяких вопросов: было ли это свидетельством нашего незаурядного знания света или же поблажкой в счет взятых напрокат костюмов? Пригласительный билет требовал явиться в костюме вольнодумца века Просвещения; мы подчинились этому требованию неукоснительно (хотя и не беспрекословно).
Я чувствовал себя в ударе, хотя мои движения были несколько скованны из-за пышных жабо и напудренных париков. Хочешь быть вольнодумцем – придется терпеть.
Хорош ли праздник, видно уже с порога. Сколько раз мне хотелось удрать, едва переступив порог какой-нибудь унылой гостиной, от которой за версту веяло грядущим провалом? Интуиция никогда еще меня не подводила; потом, в течение вечера, я без конца жалел, что лицемерно подавил в себе этот хороший рефлекс, выслушивая, как все это сборище светских неудачников (social flop) перебрасываются никому кроме них не понятными шуточками (private jokes) и без конца сыплют в разговорах именами знаменитостей (name dropping pushy). Англичане придумали замечательные названия для всего этого идиотизма.
Венский бал поражал вас с первого взгляда. Фасад замка был освещен огнями свечей, и весь парк мерцал миллионами сверкающих точек. При входе вас встречал струнный квартет, и вы шагали в такт приятного моцартовского аллегро. Все гости были наряжены в пышные костюмы. Там были Людовик XVI с Марией-Антуанеттой, и – как и в те далекие времена – они были врозь. Если не считать нескольких досадных анахронизмов (где-то в уголке стоял Ришелье, набивая рот печеньем, а Наполеон Бонапарт даже не смел высовываться), можно было действительно подумать, будто вы перенеслись на два века назад. Поскольку я, к сожалению, не застал при своей жизни ту эпоху, все это скорее напоминало мне некоторые фильмы Милоша Формана. Народ охотно играл в эту игру, а некоторые даже пытались говорить на старофранцузском, используя выражения типа: «Мессир, сие празднество доставляет мне немалое удовольствие» или: «Душа моя, вы разжигаете огонь в моем сердце, и я имею намерение впредь вас оттрахать»,– выражения, придававшие этой картине нарочитое, если можно так сказать, правдоподобие. Повсюду видны были лишь сцены возлияний и грязного разврата, красное вино пилось бочками наперегонки, устраивались едальные баталии (перепела, хоть и зажаренные под эстрагоном, продолжали летать) и догонялки с маркизами вокруг столов и по кустам.
Внутри замка праздник захлестнул весь первый этаж. Какой-нибудь дотошный историк был бы несомненно возмущен: здесь танцевали скорее не менуэт, а эйсид-хаус. Кстати уж, если бы Вальмон вернулся в наше время (да он нас в общем-то и не покидал), ему бы не составило большого труда приспособиться к современным танцам, которые, в общем и целом, являются всего лишь разновидностью средневекового бурре.
Некоторые пары отправлялись навестить верхние этажи – то ли желая осмотреть интерьеры, то ли движимые иной безотлагательной потребностью.
Кое-кто засыпал, другие разъезжались по домам, кончали с собой или вступали друг с другом в беседу. Мне с трудом удалось избавиться от маркизы де Мертей, особы еще более экзальтированной, чем ее оригинал. Она поминутно спрашивала, не желаю ли я посмотреть, сколько нижних юбок на ней надето. Я сделал вид, будто не понимаю по-английски, и незаметно смылся, как только она начала сложный процесс своего разоблачения. В саду едальное сражение перекинулось на десерты. Я едва успел уклониться от меренгового торта с клубникой, отделавшись всего несколькими пятнышками клубничного сока на золоченом камзоле. Что за жизнь без риска.
Хулиганы при галстуках наступали в рассредоточенном боевом порядке. Один нашел под буфетом несколько бутылок шампанского и поливал им двух мадам де Турвель, которые выясняли между собой, кто из них был копией другой. Еще одного я застал в пылу жаркого спора с будущим королем Бельгии о подлинности некоего бюстгальтера, найденного на танцплощадке. Затем я повстречался с Анной-Марией, молодой немкой, кузиной Габсбургов, рядом с которой я в прошлом году сидел за ужином в клубе «Ле Бен». Она спросила, нет ли у меня кокша. Ей было явно не больше семнадцати, но для этих стран это уже относительно опытный возраст. Кокша у меня не было; тем не менее она согласилась выпить бокал шампанского, в то время как я накачивался неразбавленной водкой. Моя репутация не пострадала.
10 
