133 
Мужчина схватил его двумя руками, затрясся и принялся жадно запихивать в рот, глотая, почти не разжевывая.
— Послушай, давай ему дадим два яйца, а? Все равно я их не буду есть.
— Если хочешь — дай, — сказала Мария.
Женщины дали бродяге два яйца.
Он схватил их, сунул в карманы пиджака и принялся танцевать, вращаясь на месте.
— Во дает, — сказала женщина, — как настоящий артист!
— На артиста вообще-то он мало похож, — сказала ее подруга, — он больше похож на сумасшедшего.
А бродяга старался изо всех сил.
— Гам! Гам! Спасибо! — выкрикивал он. — Гам, гам!
Спасибо! — повторяя эти нехитрые слова, он хлопал в ладоши, бил себя по животу и притопывал ногами в порванных башмаках, когда-то дорогих и элегантных.
— Ладно, иди, иди отсюда! — махнула на него женщина рукой — так, как отмахиваются от назойливых насекомых. — Я кому сказала пошел отсюда! Не мешай людям завтракать. Получил свое и иди.
— Спасибо, спасибо, начальники, — затараторил быстро-быстро бродяга, низко, в пояс кланяясь.
— Во дает! — еще раз повторила женщина. — Я кому сказала, пошел отсюда!
Бродяга попятился, а затем смешно семеня ногами, направился в другой зал ожидания.
— Слышишь, Мария, — разбивая яйцо о яйцо, сказала полная женщина, — а этот бомж очень похож на священника, которого лишили сана.
— Тоже мне придумаешь, Валентина! Какой он священник?
— А ты видела, как он кланялся? Я еще подумала вот-вот креститься начнет и молитву читать будет.
— Не выдумывай, лучше ешь. Скоро поезд подадут и уедем.
— Ну да ладно, бог с ним, — проговорила Мария, ища глазами и не находя исчезнувшего бродягу, так похожего на священника.
А тот, испуганно озираясь, выбрался на перрон, где стояли вагоны, где сновали проводники.
Три проводника поезда Калининград-Москва покуривали прямо у вагонов, ожидая, когда подадут локомотив. Бродяга посмотрел на стеклянный, закопченный потолок, повертел головой.
— И куда это милиция смотрит? — обратился один из проводников к своим напарникам. — Шляются здесь всякие… Залезет такой в вагон, наволочки, полотенца украдет, стаканы…
— Да уж, точно.
И тут откуда не возьмись, словно бы выросли из-под земли, появились двое дюжих милиционеров. Бродяга, увидев их, стремглав бросился наутек, но не рассчитал, зацепился за телегу с чемоданами, упал на асфальт, покатился. Милиционеры бросились вдогонку и оказались половчее бродяги. Они завернули ему руки за спину.
— Кто такой? Почему убегаешь? — грозно сказал сержант, глядя в мигающие глаза.
— Я… Я человек! — визгливым голосом крикнул он и принялся кланяться.
— Э, это ты чего? Брось! Откуда ты здесь взялся?
Милиционеры знали всех бомжей в округе. Этот был для них абсолютно незнаком.
— Я из Москвы.
— Откуда? Откуда?
— Я из Москвы.
— Ах, ты, бомж, еще басни рассказываешь! — закричал сержант, помахивая дубинкой.
Бродяга и так панически боялся людей в форме, а тут еще, увидев резиновую палку, рухнул на колени, закрыл голову руками.
— Не бейте, не бейте, я все скажу! Я все отдам, все подпишу, только не бейте! Только не лупите по пяткам, я все скажу!
— Да никто тебя пока не бьет, придурок! Чего орешь? — милиционеры и сами испугались такого истошного и неожиданного вопля.
— Я все скажу, все подпишу! Мой номер факса"
— Какой факс? Что он бормочет?
— Да черт его знает! — сказал милиционер помоложе. — Про какие-то факсы басни рассказывает, а от самого смердит, как из канализации. Ты откуда взялся?
— Оттуда, оттуда, — неопределенно замахал руками вначале показывая на выход из вокзала, затем на поезда.
— Ну-ка, пошли в участок. Там посадим в камеру и поговорим.
— Не хочу в камеру! Не надо в камеру! Клетка, железа боюсь… Гам! Гам! — бродяга вытащил из кармана вареное яйцо и как будто это было что-то бесценное, как будто это было яйцо, сделанное самим Фаберже из чистого золота, украшенное бриллиантами, протянул на дрожащей ладони милиционерам. — Вот, возьмите™ Гам! Гам! Только не бейте! Я все скажу.
— Скажешь, скажешь, — бормотал пожилой милиционер, он был явно озадачен таким поведением бомжа. — Ладно, бить тебя не будем. Только веди себя смирно и не бегай. Пойдем в участок, там все расскажешь.
— Не пойду! Не хочу! Господи, помилуй, — закричал бродяга. — Комбат! Комбат! Он вам покажет!
— Какой комбат? Что ты городишь?
— Комбат! Комбат, наш друг. Он большой, большой мужик, Комбат. Вот такой! — и бродяга развел грязные ладони в стороны, а затем поднял вверх и даже привстал на цыпочки. — Вот такой большой и очень сильный, Комбат. Никого не боится! — а затем захохотал, как безумный. — Комбат в клетке, Комбат в клетке. Гетман в клетке и Попович в клетке. Господа начальники, господа хорошие, Комбат в клетке, в железной клетке…
133 
