87 
— Он сказал Сидорчуку, и тот понял, что ошибся.
— Поэтому в тебя и стрелял. От отчаяния. Хозяин бы его п головке не погладил за разглашение ценной информации. И кому Следователю!
— И где же тот, второй?
— Саранский?
— Да. Иван Александрович Саранский?
— А ты откуда отчество знаешь? — внимательно посмотре на него Руслан. — Память вернулась?
— Нет. Не вернулась.
— А жаль. Потому что все, произошедшее дальше, для меня до сих пор загадка. Последний раз я видел тебя на шоссе. Ты машину ловил. Как же оказался в Нахаловке? Зачем?
— Я был в черной кожаной куртке?
— В ней. Так что произошло?
— Тот труп в Горетовке…
— Саранский? Я так и думал.
— И кто его убил? Сидорчук? А почему?
— Видимо, перепутал.
— Сидорчук — левша, — упрямо сказал он. — И скрывает это.
— Значит, он и есть маньяк? Так, что ли?
— Да. Два года армии, потом институт. Я, видимо, его вычислил. И позвонил Цыпину. А сам поехал в Горетовку.
— А почему ты тогда Саранского хотел убить?
— Я? Хотел убить своего двойника? Что ты мелешь?!
— Не мелю. Зачем тебе зеркало в кабинете? А «Данхилл»? Эти манеры, эти сидения в кресле нога на ногу? Эта речь?
— Глупость полная. — Он даже вспотел.
— Нет, не глупость. Знаешь, почему я так долго молчал? Тебе не кажется это странным? Давно надо было отношения выяснить, а я все хожу вокруг да около, все приглядываюсь, сопли жую.
— Почему же ты молчал?
Они сидели в гараже, на старых ящиках, смотрели друг на друга. Смотрели так, словно ощупывали, словно не верили в происходящее. Странная, почти мистическая история. Друг детства никак не мог собраться с мыслями, выдать последнее, решительное обвинение.
— Так почему ты мне ничего не сказал раньше? Чего ты ждал, Руслан?
— А кто ты?
— Я? Иван Мукаев, следователь прокуратуры…
— Это ты брось. Выучил уже, знаю. Я в больницу к тебе пойти не решался. Не показалось это странным? Друг детства — и ни разу не навестил. Потому что боялся. Я догадывался, что ты хочешь его убить. Возможно, для того, чтобы скрыть следы, репетиции проводишь. Все эти развороты, прикуривания… Я, когда тебя увидел в кабинете первый раз после болезни, насторожился. Сначала подумал, что ты придумал себе амнезию и слегка придуриваешься. Под дурачка косишь. Присмотрюсь повнимательнее: вроде он, а вроде и не он. Ну не Ванька Мукаев! Проблема в том, что я не знал того. Как он себя вел, как ходил, как разговаривал. Я знал только тебя. Лицо, фигура, улыбка — ну, все твое. А поступки… Потом начали всплывать твои вещи. Главное, это удостоверение. Именно тебя, следователя Мукаева, ударили в доме Сидорчука по голове. Тебя неделю накачивали наркотиками, тебя выкинули без памяти на шоссе. Тебя подобрали, отвезли в психушку. Ты Иван Мукаев. Теперь спрашиваю: ты сам-то в это веришь?
— Не знаю. Иногда верю, иногда нет. Иногда в зеркало смотрю и сам себя спрашиваю: «Кто я?» Но ведь это же бред! Полный бред! Словно бы из двух людей получился кто-то третий. Он странный человек, этот третий. У него есть вещи обоих. И он словно колеблется и никак не может выбрать, кем быть. Ты-то что думаешь, Руслан?
Капитан Свистунов вдруг поднялся, хлопнул его по плечу:
— Не тушуйся. Ты — Ванька Мукаев, и точка. Просто ты стал как-то… честнее, что ли. Благороднее. Ну, забыл матерные слова. Ну, водку перестал трескать. Ну, жену вдруг полюбил. Бегать по утрам стал. Что в этом ненормального? И не в таком виде люди с того света возвращаются.
— Так что мне теперь делать?
— Главная загвоздка на самом деле — пистолет. Если бы мужчину, найденного в Горетовке, убили из пистолета следователя Мукаева, все было бы проще и понятнее. Я бы нашел способ тебя прикрыть. Ну, сделал глупость, да и черт с ней. Кто не без греха? Но теперь есть только одна ниточка, за которую можно вытянуть правду.
— Сидорчук?
— Да. Илья Сидорчук.
— А про кассету ты ничего не слышал?
— Про какую кассету? — Друг детства удивленно вытаращил глаза.
— Сам не знаю. Цыпин что-то говорил. Они с Сидорчуком весьма откровенно побеседовали. Да, надо как следует обо всем этом подумать… Ну, я тогда пойду?
— А гайку-то?
— Какую гайку?
— Жизнь-то, Ваня, продолжается. Мне надо сегодня мамашу проведать. И жену на природу вывезти.
— Извини, я забыл, как ее зовут. Встретились на лестнице.
— Лена.
87 
