очень нудно 
30 
Наконец Леонид Хоботов спустился к гостям. Он двигался тяжело; широкоплечий, сильный, очки в тонкой золотой оправе держал в пальцах.
– Мы восхищены, маэстро!
– Нечем здесь восхищаться.
– Да что вы, что вы, это ни на что не похоже.
Абсолютно не каноническая вещь.
– Да уж, не каноническая, – тихо бормотал Хоботов, время от времени бросая придирчивые взгляды на свою работу.
Ею было бронзовое распятие. Лицо Христа искажала невероятная боль. Христос абсолютно не походил на тот образ, к которому все привыкли. Это был не благообразный мужчина с бородой, страдалец за грехи всего человечества, а сильный атлет, под кожей которого узлами вздувались мышцы. Было видно, что ему ничего не стоит оторваться от креста, выдрать из ладоней гвозди. Он не делает этого лишь потому, что не хочет, лишь потому, что презирает людей и не желает вновь оказаться среди них, не желает стать таким же, как они – запуганным, боящимся смерти. Это было лицо воина, конквистадора, покорителя и завоевателя.
– А вам не кажется, маэстро, что ваш Христос какой-то грозный?
– А кто вам сказал, что он был ласковым?
– Вообще-то, да, его никто не видел, – произнесла женщина, пишущая в самых модных журналах о современном искусстве, – Наталья Болотова.
– Возможно, вы и правы, а возможно, и нет, – сказал Хоботов, – но почему-то в последнее время мне кажется, что он был именно таким.
– Кажется или вам хочется этого? – уточнила журналистка.
– Раньше я его вделал бы другим, благообразным, слабым, убогим.
Далее Хоботов раскрывать свою творческую кухню не пожелал. Он резко развернулся, подошел к столу, взял бутылку виски, взял ее за горлышко, крепко сомкнув сильные пальцы, поднял и принялся пить, не прикасаясь к горлышку губами, вливая спиртное тонкой струйкой в широко открытый рот. Он даже прикрывал глаза от удовольствия, его кадык оставался на месте. Казалось, виски вливается в его горло, как вливается в воронку.
Когда бутылка была уже наполовину пуста. Хоботов промокнул губы белоснежным платком и с бутылкой в руке подошел к распятию. Поставил виски у пробитых гвоздями ног Христа и отошел полюбоваться.
– Вам не нравится? – мрачно спросил он, обращаясь к собравшимся.
Все застыли в недоумении. То, что до этого казалось им святым, теперь приобрело совсем другой оттенок.
– А мне так нравится, – громко захохотал скульптор, – мне очень нравится, и я верю, что Христос был пьяницей, правда, пил он вино, а не виски.
После распития виски из горлышка приглашенные поняли, официальная часть приема в мастерской Хоботова завершена, могут остаться лишь избранные. Все подходили к хозяину, говорили любезные слова, благодарили за прекрасный вечер, за то, что маэстро помог им приобщиться к искусству, и тихо покидали мастерскую.
Наконец осталась лишь одна журналистка-искусствовед Наталья Болотова. Она уходить не спешила, сидела на кожаном диване, забросив ногу за ногу, на полу стояла бутылка вина, а в руке сжимала бокал. Она время от времени поглядывала на странное распятие, а затем на его создателя, который прохаживался вдоль стола, хищно улыбаясь, сдвинув густые брови к переносице. Волосы Хоботова были растрепаны, длинные спутанные пряди лежали на плечах.
Он резко обернулся.
– А ты почему сидишь? – глядя в глаза женщине, произнес он.
– Мне уйти?
– Я этого не сказал. Мне интересно, почему ты не ушла, ведь мы с тобой не настолько знакомы, чтобы оставаться наедине.
– Можем познакомиться, – улыбнулась Наталья Болотова, доливая в свой бокал вина.
– Что ж, давай познакомимся, – мужчина подошел и буквально навис над сидящей женщиной. Он не протягивал ладонь для рукопожатия, он смотрел на ее колени.
– Что-то не так? – спросила женщина.
– Да нет, все так. Просто я чертовски устал, какая-то опустошенность после работы, причем опустошенность зверская, словно бы из души все выкачано, полный вакуум. Вот поэтому и приходится пить.
– Я смотрю, вы пьете и не пьянеете.
– Давай на «ты». Что тебе надо?
– Интересный вопрос, особенно когда его задает мужчина женщине.
– Мне повторить вопрос? – насупив брови, произнес Хоботов.
– Нет, нет, не надо. Мне интересно, как создаются такие вещи.
– Руками, – сказал Хоботов, наконец он вытащил их из-за спины.
Наталья даже отпрянула, прижалась к спинке дивана, увидев перед собой огромные широкие ладони, изрезанные глубокими линиями.
30 
