67 
Зато в награду Нелли Кимовна получила волшебный вечер с шампанским, искрящимся в зыбком свете свечей, и просто умопомрачительную ночь с самым ласковым и нежным на планете мужчиной. Это стоило того, чтобы огорчить чиновника Минздрава.
А потом был прощальный вечер — пришло время ей уезжать из волшебницы-Праги.
Они сидели в маленьком ночном клубе, слушали грустную песню саксофона, пили вино и молчали. И Нелли Кимовна чувствовала, что теряет что-то невозвратно, и ей ужасно хотелось плакать.
И вдруг Павел сказал:
— Нелли, мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Я не хочу с тобой расставаться.
— И я не хочу, Павел. Ты — ты просто чудо, волшебник. Ты подарил мне сказку.
— Не уезжай.
— Ну что ты!
— Правда, оставайся!
— Павел, перестань! — она вдруг испугалась. Это предложение было для нее совершенно неожиданным. Да и как это — не вернуться на Родину! Да такие вещи, сколько она себя помнит, никогда на этой самой Родине не прощали. И хотя сейчас, возможно, и пришли новые времена, но чтобы остаться за границей… Нет уж, увольте! — Ты же знаешь, что это невозможно.
— Но я буду скучать!
— И я буду…
— Тогда я приеду к тебе.
— Правда?! — она чуть не задохнулась от радости.
— Конечно. Я ведь уже завтра, когда провожу тебя на поезд, захочу тут же уехать следом.
— Павел, милый!
— Нелли!..
И он действительно приехал. Через полгода. Не на поезде — на своем белом «БМВ».
И жизнь снова стала сказкой, только теперь декорациями были не улочки Праги, а бульвары Одессы, не клубы, а ресторанчики на Дерибасовской. И лишь Павел и его белый «БМВ» были все теми же.
Это продолжалось целую неделю. Всего неделю. А затем был разговор, изменивший жизнь Нелли Кимовны.
Они сидели в маленькой кухне ее однокомнатной квартирки в блочном грязном, вонючем доме и пили шампанское, время от времени прихлопывая тараканов, выползавших то на подоконник, то на газовую плиту.
Она отдыхала; расслабившись, после близости с ним, и, может быть, поэтому фраза Павла показалась ей особенно обидной:
— И не надоело тебе жить в такой нищете?
— Ну, знаешь! — возмутилась тогда Нелли Кимовна. — Может, это у вас там, в Праге, или в твоем Франкфурте такая жизнь и называется нищетой…
— Да, — он безапелляционно оборвал ее, но как-то очень грустно и нежно-нежно, как ей показалось, посмотрев при этом на нее. — Да, это называется нищетой. Ты же сама все видела, ты знаешь, как живу я, например.
— Знаю, видела, — она уже не возмущалась и лишь тяжело вздохнула. — Но что делать, если труд врача, учителя, ученого у нас стоит так мало.
— Не смиряться! — он горячился, и это немного раздражало Рябкину.
— Как?! Он, Павел, пожил бы ты у нас, не был бы таким оптимистом.
— Был бы. Потому что я знаю, как можно зарабатывать большие деньги.
— Понимаешь, дорогой, я не хочу зарабатывать большие деньги, если это не будет связано с моей профессией. Я врач и я хочу лечить. Я хочу, чтобы на меня смотрели мои больные с благодарностью и уважением…
— Это не высокие слова? — он спросил ее об этом прямо, и, наверное, именно поэтому она выдержала, не обиделась на него окончательно.
— Нет, Павел. Я правда люблю свою работу. И я не виновата, что за нее мне так мало платят.
— Ты, конечно, не виновата. Просто… Как тебе сказать… Я так мечтал…
— О чем?
— О том, что мы построим себе большой дом. Со светлой комнатой, в которой мы будем греться у камина и смотреть телевизор, с огромной кухней, со спальнями для гостей, с кабинетом, где можно было бы заняться частной практикой. А во дворе бы бегали две красивые лохматые собаки…
— Павел, ты о чем?
— Я что, не правильно выразился?
— Дом для… нас с тобой?
— Да. Дом, где могли бы жить я и ты, два врача, два любящих друг друга человека, муж и жена. И в котором бы росли наши дети, такие же красивые, как ты.
— Ты делаешь мне предложение? Что-то я тебя совсем не пойму.
Нелли Кимовна разволновалась не на шутку.
Нет, это не было первым предложением в ее жизни.
Еще студенткой она отказала двум претендентам на ее руку и сердце, еще одно предложение отклонила года три назад, тогда она была завотделением. Причина была самая прозаическая — претенденты были слишком далеки от того идеала, который часто снился девушке по ночам. А вот Павел — Павел — это сказка!
67 
