Особенно,... 
59 
— а где Сережа? — спросила Люба, присев на диван рядом с подругой.
— На работе. Скоро уж придет. У него сегодня короткий день. Скорей бы!
— Соскучилась? — сочувственно спросила Люба.
— Люлю хочу на него спихнуть! Мне ж работать надо! Видеосъемку отсмотреть! — Апельсинчик, как всегда, говорила на повышенных тонах, почти кричала. — А Петька, как назло, умотал. Говорит, к другу, заниматься. Знаю я, как Они занимаются! Опять в футбол гоняет!
— Может, я помогу?
— Уложи Люлю спать. Она просит книжку почитать, а мне еще надо сумки разобрать и обед приготовить.
— Хорошо, — кивнула Люба.
— Мне тебя сам Бог послал! — обрадовалась Люська и кинулась на кухню, тут же забыв про гудящие ноги.
Люлю пришлось укладывать долго. Люба успела прочитать так много сказок, что голос начал садиться, прежде чем девочка закрыла глаза. Когда она вышла на кухню, Апельсинчик шепотом сказала:
— Заканчиваю.
И сунула в холодильник блюдо с котлетами, которые успела за это время налепить. Люба вновь поразилась энтузиазму подруги. Люська, например, стряпала домашние пельмени, прокручивала мясо для фарша, и это в то время, когда полки магазинов ломятся от полуфабрикатов! Но Люська была упряма:
— Меня так учили. Первое дело — мужика накормить, а потом уж с него спрашивать.
— Твой Сережа и магазинные пельмени охотно слопает. А то я его не знаю!
— Э нет, не скажи. Если он не будет понимать разницу между домашним и общепитовским питанием, значит, и души его здесь не будет. Дом не только там, где жена и дети. Где тебя уважают и готовы ради тебя на маленький подвиг. К примеру, лепить домашние пельмени.
— Люсенька, ты философ.
— А то! Ну вот, — Люська с удовлетворением оглядела чистенькую кухню. — Долг выполнен. Теперь пойдем в гостиную, поболтаем. Ты сегодня ездила к К.?
— Да, — кивнула Люба. — Со Стасом.
— А я к М.!
— Когда же ты успела?
— Вчера! Мы с ней теперь почти подружки! Пойдем посплетничаем. Есть хочешь?
— Спасибо, я на диете. Позже.
— Все худеешь, — осуждающе сказала Люська. -А смысл?
— Хочу в отпуск, — Люба первой направилась в гостиную. — Неудобно в таком виде на пляж.
— А куда поедешь? — спросила Люська, плюхнувшись на диван. Глаза ее загорелись. — За границу, да?
— Я пока не знаю. Просто хочу куда-нибудь. Далеко.
— Эх, я бы с тобой поехала, да у меня работа и спиногрызы! Разве вырвешься? Везет тебе, — с завистью сказала подруга. — Ты — женщина свободная.
Люба грустно улыбнулась. И поспешила сменить тему:
— Ну, расскажи мне, что там у М.?
— Представляешь, я нашла фотографа! — оживилась Люська.
— Да что ты?!
— Да! Это оказалось не так сложно! Я же тебе рассказывала. Люди, к которым я пошла, дали адрес тех, у которых они купили квартиру. Те, в свою очередь, тоже вошли в мое положение. И дали адрес своих продавцов. Так, по цепочке, я и добралась до Лебедева.
— Молодец, — кивнула Люба.
— Подробности опущу. В общем, у меня на руках теперь его адрес! — с гордостью сказала Люська.
— И что?
— Да вот и я думаю: а что теперь? Заявиться к нему? Тряхануть как следует?
— Он может от всего отказаться. Шантажистов берут с поличным. Дают им меченые купюры, а потом задерживают.
— Значит, засада у ячейки камеры хранения? -Люськины глаза вновь загорелись. — В любом случае он от нас не уйдет! Я справилась: живет по добытому мною адресу.
— Ой, подруга! Темнишь! — Люба погрозила Апельсинчику пальцем. — Давай-ка выкладывай все.
— Ладно. Я туда поехала.
— К Лебедеву? Ты что, с ним говорила?!
— Нет, что ты! Просто немного за ним последила.
— Ты? — Люба с сомнением посмотрела на оранжевые волосы лучшей подруги.
— Я надела парик, — скромно сказала Люська. -В общем, я теперь знаю его в лицо. Так себе. Я хочу сказать: ничего особенного, мужик как мужик. Лет сорока, роста среднего, шатен. Уже с солидным пузечком. Кривоногий, — хихикнула Люська. — Я даже подумывала напроситься к нему на фотосессию.
— Он один живет?
— С женой и сыном.
— Сколько лет сыну?
— Пятнадцать. Я справилась у соседей о Лебедевых.
— Как ты неосторожна! Тебя могли узнать!
— Ну и что? Кстати, это его не первый брак. Он еще и бабник! Отсюда и все эти продажи-размены квартир. С одной женой не ужился, потом с другой. Его старшему сыну восемнадцать.
— Ого! Студент, значит?
59 
