Последние отзывы

  10  

Руки, да монетка с отточенным краем — вот что выдало седого мужчину в плаще. Монета дважды на мгновение мелькнула в левой руке, она была зажата между большим и указательным пальцами. Затем монетка исчезла в кармане плаща. Глеб видел, как прохожий в добротной кожаной куртке вытащил из заднего кармана черных брюк бумажник, покопался в нем и бросил в футляр от флейты купюру. Объясняя музыканту, что бы он хотел услышать, прохожий механическим движением затолкнул бумажник назад, в задний карман брюк.

Глеб видел, как пожилой карманник, сделав несколько шагов, аккуратных, точных, словно ступал по тонкому хрупкому льду, приблизился к мужчине в кожанке. В это время флейтист заиграл громче, и мужчина в кожанке принялся прикуривать, поглядывая на часы. Вор-карманник замер, стоя плечом к плечу с любителем музыки. Затем отделился от него. Флейтист сделал кивок головой, едва заметный. Кивок предназначался пожилому вору-карманнику, Глеб этот кивок понял: «Все в порядке, быстро уходи».

Бросив под ноги окурок, Глеб двинулся за карманником. Тот прошел шагов двадцать, плотный поток людей отделил его от музыканта. Будучи уверенным в том, что затерялся в толпе, карманник Тихон развернул украденный черный бумажник. Пальцы быстро перебрали его содержимое, деньги вор спрятал во внутренний карман плаща, а бумажник бросил себе под ноги.

Через полминуты вор-карманник с благообразной внешностью персонального пенсионера союзного значения вернулся на исходную позицию — к стене напротив музыканта. Брошенный пустой бумажник подобрала женщина. Она наклонилась, подняла его и несколько мгновений раздумывала, что с ним делать. Затем, не раскрывая, сунула его в карман и торопливо заспешила прочь из подземного перехода. «Вот так, быстро и просто», — подумал Сиверов.

Музыкант играл, мужчина в кожанке слушал, вор-карманник в сером плаще стоял возле стены, извлекая из портсигара сигарету, «Молодцы, ребята!» — подумал Сиверов.

Он не любил карманников, но, как всякий профессионал, ценил хорошую работу. Мужчина в кожанке, дослушав пьесу, наверное, решил бросить в футляр еще одну банкноту. Он протянул руку к заднему карману, ощупал его, затем принялся лихорадочно ощупывать другие карманы, пытаясь отыскать бумажник. Глеб улыбался, понимая, что свой бумажник этот мужчина уже никогда не найдет. Глеб походил по подземному переходу еще четверть часа, затем покинул его.

Благообразный мужчина, он же авторитетный вор-карманник Тихон Павлов, имевший в криминальном мире кличку Тихий, уже два года как был на свободе. Из своих пятидесяти восьми — четырнадцать лет он провел за решеткой. Сроки, которые обычно получают карманники, небольшие: два, три, иногда четыре года. А затем, как водится, амнистия, и Тихон Павлов опять оказывался на свободе, в родной Москве. Всю свою сознательную жизнь Тихий работал в одиночку, так было спокойнее и сподручнее — никто не сдаст, ни за кого не нужно волноваться.

Однако после последней отсидки что-то в душе авторитетного карманника дрогнуло, изменилось. Его «пробило» на сентиментальность. Он был мастером своего дела, но возраст — он для всех возраст, и реакция с годами не та, что в молодости — проворность в пальцах исчезает. Остаются лишь знания, навыки, умения. Судьба карманника во многом схожа с судьбой стареющего скрипача, прекрасно знающего теорию, обладающего абсолютным слухом, но извлекающего фальшивые звуки.

Пальцы сделались непослушными, утратили чувствительность, хотя за всю свою жизнь Тихон Павлов, кроме кошелька, трости и портсигара, ничего не поднимал. На зонах, как положено, за него ишачили мужики, отдавая ему свою норму. А Тихон Павлов прогуливался, когда хотел, лежал на нарах, покуривая хороший табачок. Иногда забивал «косячок» и смотрел в потолок, мечтательно моргая глазами.

Опыт, огромный опыт был у него, и умереть, не передав этот опыт, он считал большим грехом. Это вор-карманник понял во время последней отсидки. Времени для размышлений было предостаточно, и он принялся подыскивать себе достойного ученика. Но на зоне молодежь была испорчена, им всем хотелось быстрых больших денег. Они готовы были убить, зарезать, ограбить, но чтобы работать, шлифовать мастерство, доводя его до незаметной неискушенному зрителю виртуозности, такие ему не попадались.

Тихон был высочайшим профессионалом, работал иногда не из-за денег, а из-за азарта. Бывало, увидит тонкий кожаный бумажник и, даже зная, что денег в нем — кот наплакал, весь загорится, затрепещет, как охотничий пес, глаза сузятся, губы сомкнутся, на них зазмеится улыбка. Весь подберется, насторожится и плавно поплывет вслед уходящему клиенту с тощим бумажником. Иногда час, полтора, а то и полдня будет пасти клиента, зато какая радость, как вспыхнут глаза, когда вслед за ловким движением руки бумажник из внутреннего кармана пальто выскользнет, выпорхнет и окажется на несколько секунд в чутких пальцах карманника. Словно пудовый мешок сразу свалится с плеч, лицо Тихона просветлеет, губы разомкнутся, обнажив желтые прокуренные зубы. В глазах появится тепло, они станут лучистыми, как у поэта, закончившего сонет прекрасной строкой, которую будут помнить все, кто этот сонет прочтет хотя бы раз в жизни.

  10