Последние отзывы

  18  

Фагот даже замедлил темп игры на клавишах, настолько поразил его воображение этот мужчина. Обладатель подкрученных усов важно проследовал к музыканту и замер, глядя на него свысока,

— Если бы ты мог видеть, ты бы меня узнал, — хорошо поставленным голосом снисходительно сказал он.

Темные очки на лице музыканта ввели его в заблуждение. Мужчина подумал, что парень слепой.

— Мы раньше встречались?

— Нет. Вернее, ты мог видеть меня и даже запомнить, но ты слепой, — и мужчина с подчеркнуто снисходительным видом потрепал затянутой в кожаную перчатку рукой Фагота по щеке. — Многие узнают меня.

От неожиданности Никита даже растерялся. Никогда прежде мужчины не трепали его по щеке. «Педик, что ли?» — подумал он. Но в этом жесте не было ничего эротического, лишь снисхождение к человеку, находящемуся на несколько ступеней ниже по социальной лестнице.

— "Боже, царя храни" сыграть можешь? — спросил незнакомец.

Такой заказ Фагот получил впервые. Его репертуар мог удовлетворить любой вкус, приходилось играть всякие произведения — и тюремный фольклор, и афганские песни, и патриотические произведения советских времен.

Для профессионала, к коим себя причислял Фагот, очень важно суметь достойно принять вызов. Для музыканта, играющего на заказ, не должно существовать незнакомых мелодий. Фагот знал на память многое, не только классический и эстрадный репертуар, но и, как минимум, по одной народной песне каждого народа, населяющего бывший Советский Союз. Однако просьба незнакомца оказалась для него полной неожиданностью.

— Ну можешь или нет? — строго спросил мужчина с подкрученными усами.

Фагот играл «Боже, царя храни» всего один раз в жизни, когда учился в музыкальной школе. Достал ноты и ради прикола исполнил, чтобы позлить директора — махрового коммуниста, бывшего духовика из военного оркестра, пришедшего руководить музыкальной школой по партийной рекомендации.

— Могу, — ответил Никита. Вызов был принят, хотя он помнил только начало гимна. — Слов не вспомню. Если вы подпоете...

— Я спою.

Фагот коснулся клавиш. Усатый одобрительно закивал, затем вытянулся во фрунт, вскинул голову и запел чистым низким голосом: «Боже, царя храни». Пел он правильно, со знанием дела, но как-то противоестественно воодушевленно. У Фагота даже мурашки по телу побежали, показалось, будто он вернулся на сто лет назад, когда слова «стяг», «фанфары», «отечество», «государь-император» еще не были пустым звуком.

Прохожие нервно озирались по сторонам, заслышав зычный голос усатого, исполнявшего давно забытые слова царского гимна.

Тихон, так и не купивший цветы, уже стоял рядом. Губы его кривились в ехидной улыбке. Когда мужчина кончил петь, вор истово зааплодировал и крикнул:

— Браво! Мужчина удостоил его презрительным взглядом и произнес:

— В вашем возрасте, сударь, следует знать, что гимну не аплодируют.

Затем раскрыл портмоне и положил в футляр сотенную российскую бумажку. Чувствовалось, для него это деньги, не фантик. «Пустышка. К нему в карман лезть не стоит», — подумал Тихон.

Усатый, заплатив за игру, медленно пошел дальше. Спину держал все так же прямо, плечи развернуты, при каждом шаге он легонько ударял себя сложенными кожаными перчатками по бедру.

— Идет, как на коне скачет, — прошептал Тихон Фаготу. — Сворачивайся. Больше двух бумажников я в одном месте не ловлю. Идем на транспорт, кажется, у меня сегодня фартовый день.

Возражать Тихону Фагот не привык. Сложив в футляр инструменты, он подошел к цветочному киоску.

— Если кто искать меня станет, скажи, что я сюда уже не вернусь, пусть вечером дома меня ищут, — сказал Фагот цветочнице.

Фагот вышел из перехода на улицу. Тихон терпеливо ждал его, прислонившись плечом к щиту с планом города. Когда Никита и Тихон отошли на полквартала, вор предложил музыканту присесть на каменный парапет здания.

— Толстяк оказался набит не так уж плотно, как я думал, — сказал Тихон, глядя перед собой.

— Одни рубли? — без особого интереса спросил Никита.

— Нет, и баксы тоже. Их я сразу приметил, но только края купюр, номиналов не рассмотрел. Нормальные люди баксы сотенными бумажками носят, в крайнем случае, пятидесятками, а он, фраер дешевый, всю наличность купюрами по десять баксов таскает.

— Может, с ним такими деньгами за работу расплачиваются?

— Если бы! — рассмеялся Тихон. — Он не сантехник, не массажист, не минетчица с большой дороги, чтобы ему десятки совали. Мужик бизнесом занимается, а на десятки специально разменял, чтобы с другими расплачиваться. Шлюха, которой он цветы покупал...

  18