очень нудно 
48 
Арцыбашев послал его к черту, и как раз в этот момент в дверь постучали.
– Войдите! – рявкнул Арцыбашев.
Воробейчик немедленно поинтересовался, кто к нему пришел, но Евгений бесцеремонно прервал связь.
Перегнувшись через подлокотник кресла, он дотянулся до ряда телефонных розеток справа от стола и одну за другой повыдергивал вилки из разъемов. Конечно, корпус телефонного аппарата – не единственное место, куда можно посадить “жучка”, но так Арцыбашеву было спокойнее. Сам он не утруждал себя поиском нетрадиционных ходов и комбинаций: установленные по его распоряжению “жучки” сидели именно в телефонах. Это помогало поддерживать дисциплину на рабочих местах и позволяло в любой момент времени быть во всеоружии.
– Вызывали, Евгений Дмитриевич? – спросил вошедший. Говорил он довольно развязным тоном, и “Дмитриевич” прозвучало почти как “Митрич”. Принимая во внимание последние события, в этом не было ничего удивительного: мерзавец чувствовал себя хозяином положения. Но Арцыбашев не слишком огорчался: он собирался выбить из негодяя дерьмо и точно знал, что сумеет это сделать.
– Вызывал, вызывал, – сказал он, дергая шнур последнего телефона. Его розетка была расположена дальше всех, и, чтобы дотянуться до нее, Евгению пришлось почти вывалиться из кресла, повиснув параллельно полу. Из-за этого визитер мог видеть только левый локоть хозяина кабинета, торчавший над поверхностью стола. – Присядь, есть разговор.
Вилка наконец уступила и, вылетев из розетки, с негромким стуком упала на пол. Арцыбашев с кряхтением выпрямился и принял в кресле положение, подобающее солидному бизнесмену.
Человек, которого он ждал, уже сидел в кресле для посетителей. Он был, пожалуй, ровесником Арцыбашева – один из тех, в сущности, неглупых парней, которые по тем или иным причинам пренебрегли высшим образованием и застряли во всевозможных теплых местечках наподобие торговых палаток и вестибюлей банков, раз и навсегда определив свою судьбу на ближайшую сотню лет. У них всегда все схвачено, и некоторые начальники очень любят таких подчиненных. Во всяком случае, девяносто восемь процентов личных водителей принадлежат к этой породе людей и, в полном соответствии со складом своего ума, тихо презирают и своих начальников, и все остальное человечество, полагая себя неизмеримо выше большинства живущих на свете.
– Что нового, Станислав? – для разгона спросил Арцыбашев, с вялым любопытством разглядывая коренастую фигуру гостя.
– У меня все по-старому, Евгений Митрич, – прежним панибратским тоном ответил Станислав, безотчетным жестом потирая приметный шрам на подбородке. – Наша служба и опасна, и трудна… А у вас как? Что-то вы сидите тут в потемках, и пузырь на столе…
Арцыбашев позволил себе холодно усмехнуться, глядя прямо в глаза Станиславу. Ход мыслей собеседника был ему ясен: теперь, когда более или менее выяснилось, кто такой на самом деле Арчибальд Артурович, и стало понятно, что он, Станислав, сотрудничает с этим опасным человеком и находится под его защитой и покровительством, а его официальный босс Арцыбашев неожиданно для себя оказался по уши в криминальном дерьме, этот негодяй почувствовал себя хозяином положения. Евгений словно увидел себя его глазами: сидящего в полумраке прокуренного кабинета в обнимку с бутылкой и стаканом, напуганного, присмиревшего, раздавленного… Ну, я тебя сейчас, подумал он с мстительным удовольствием.
– Пузырь? – переспросил он. – А, ты имеешь в виду бутылку. Это.., как тебе сказать… Помнишь, что Штирлиц сделал с Холтоффом?
Станиславу, или Стасу, как он сам любил себя именовать, было тридцать пять или около того, и он, как и все его ровесники, несколько раз смотрел “Семнадцать мгновений весны”. Конечно же, он помнил, и в том, как он засмеялся в ответ на странную реплику Арцыбашева, Евгений уловил нотку опасливого удивления. Арцыбашев снова усмехнулся и щелкнул клавишей настольной лампы.
Белый свет мощной люминисцентной лампы ударил Стаса по глазам, как боксерская перчатка. Он вздрогнул и зажмурился, невольно заслонившись ладонью.
– Что за шутки, командир?! – возмутился он. Арцыбашев заметил короткое незаконченное движение его правой руки к лацкану пиджака и свирепо улыбнулся. Стас работал охранником, и под лацканом, конечно же, имелась увесистая штуковина, без которой такие вот ублюдки чувствуют себя не вполне одетыми.
48 
