очень нудно 
37 
Противозачаточные таблетки лежали в другой шкатулке, тоже серебряной, хранившейся в верхнем ящике комода. Здесь же лежала упаковка виагры. Отодвигая ее в сторону, Таня снова гадливо поморщилась: с виагрой или без, ее “спонсор” был жирным похотливым боровом и самовлюбленным ничтожеством. Никакие препараты не могли изменить этого обстоятельства, и никакие препараты не могли спасти Таниному спонсору жизнь, потому что он был болен СПИДом.
Она запила таблетку глотком бренди и, держа высокий стакан в одной руке, а пузатую бутылку в другой, вернулась в кресло. Здесь она свернулась калачиком и начала неторопливо, очень методично и целенаправленно напиваться. Ее блуждающий взгляд то и дело натыкался на фотографию в бронзовой рамке. Разумеется, идея поместить здесь это фото принадлежала не Тане. Спонсор сам приволок сюда это сомнительное украшение и полдня слонялся по квартире, выбирая место, достойное того, чтобы на нем красовался его портрет. Разумеется, Таня принимала в процессе выбора места для фотографии живейшее участие. Ей было не привыкать притворяться и изображать бурный восторг, переходящий в продолжительный и не менее бурный оргазм, в то время как на самом деле ей хотелось выть от тоски. Правда, имитировать оргазм было проще, чем улыбаться и мило щебетать в ответ на извергаемый спонсором поток глупостей и отборной пошлятины. В постели можно было стонать и даже кричать от отвращения и злости – это сходило за проявление страсти. Иногда она не отказывала себе в удовольствии как следует исполосовать жирную спину этого кривоногого ублюдка ногтями. Правда, подобные выходки спонсор не приветствовал, поскольку всякий раз после этого ему приходилось подолгу объясняться с женой. Но Тане он прощал все.
"До поры, до времени”, – напомнила она себе, в третий раз доверху наполняя стакан. Пока что он не знает, чем его наградила красивая содержанка. У него бычье здоровье, и, кроме того, он работает дома за письменным столом, так что в поликлинике бывает редко. Но когда-нибудь болезнь, которая исподволь разрушает его организм, станет заметной. Он побежит к врачу со своими недоумениями, и вот тут-то все и откроется. А может быть, все выйдет по-другому. Достаточно просто сдать кровь на анализ – например, во время водительской медкомиссии. Он ведь водитель, вернее, мнит себя таковым. Машина у него роскошная, но водит он из рук вон плохо, да вдобавок пьет за рулем и балуется травкой. Таня подумала, какая это будет злая ирония судьбы, если ее спонсор расшибется в лепешку, сидя за рулем своего лимузина, так и не узнав, что болен самой страшной болезнью века.
Она снова обвела взглядом обстановку, от которой ее уже тошнило. Нынешний ее спонсор был щедр. И квартира, и обстановка принадлежали ей, но она была готова в любой момент сняться с места и исчезнуть, прихватив с собой только наличные и драгоценности. Сменить паспорт, перекрасить волосы, уехать в другой город до тех пор, пока болезнь не доконает ее клиента. Без денег она не останется. Но она опасалась, что когда-нибудь просто не успеет вовремя унести ноги, и очередная ее жертва просто вышибет ей мозги. Но это сейчас ее не волновало. Она давно считала себя живым трупом. Смерть расходилась от нее широкими кругами, как от брошенного в озеро камня. Иногда Тане начинало казаться, что она безумна – ее месть была слишком жестокой и наверняка погубила множество ни в чем не повинных людей. Она была красива, и мужчины липли к ней как мухи. Ни один из тех, кто пытался за ней ухаживать, не получил отказа, и ни с одним из них Таня не спала больше одного раза. Одного раза было вполне достаточно. Потом она исчезала. У нее была превосходная память на лица, и до сих пор ей удавалось избегать встреч со своими многочисленными жертвами. Она жалела только об одном: больной СПИДом ублюдок, который изнасиловал ее в семнадцать лет и сделал носительницей вируса, наверняка уже умер и находился теперь вне пределов досягаемости. Она не могла даже отыскать его могилу, чтобы плюнуть на нее.
В течение нескольких лет ей покровительствовал уголовный авторитет по кличке Граф. Он был старинным приятелем ее дяди, и болезнь Тани не была для него секретом. Одинокая война, которую Таня вела против всего мира, вызывала в старом мерзавце что-то вроде сочувствия пополам с холодным любопытством. Граф взял Таню под крыло, и некоторое время она ни в чем не нуждалась, выполняя взамен кое-какие деликатные поручения. Лучше кого бы то ни было она могла обеспечить компромат на мешавших Графу людей, оставшись при этом неузнанной. Многие конкуренты Графа пускали себе пулю в лоб, обнаружив, что полная неземного наслаждения ночь стоила им не только репутации, но и здоровья, превратив их в носителей самой страшной из известных современной медицине заразы. Таня выведывала секреты и сеяла смерть, не испытывая угрызений совести. Ее совесть умерла в тот день, когда врачи вынесли ей приговор. Тогда у семнадцатилетней Тани хватило ума исчезнуть. Граф, к которому она в конце концов прибилась, помог ей окончательно замести следы.
37 
