очень нудно 
77 
«Да черт с ним, — подумал Глеб, принимая от мордатого солдата в грязном белом переднике две горячие алюминиевые миски, в которых курилась пахучим паром гречневая каша с тушенкой. — Пускай думает, что хочет. Если он меня в чем-то заподозрил, это заставит его внимательнее смотреть по сторонам и не считать ворон при расследовании причин катастрофы. А если, паче чаяния, он каким-то образом причастен ко всему этому безобразию, ему будет только полезно немного понервничать. Обожаю, когда противник нервничает. Он тогда делает неверные ходы. Хотя какой он, к черту, противник? Вкалывает, как проклятый, и вымотался, похоже, не меньше меня… Это не он, это я, кажется, начинаю нервничать, шарахаться от каждой тени. А то, что он на меня так смотрит… Ну а почему бы ему на меня не смотреть? Я бы на его месте тоже заинтересовался человеком, который так откровенно боится попасть в кадр…»
Он вернулся к Ирине и протянул ей миску с кашей. Ирина благодарно кивнула, принимая подношение, погрела ладони об горячее дно миски, зачерпнула ложкой пахучее бурое месиво, осторожно попробовала и сморщилась.
— Надо же, какая гадость, — сказала она. — Это что, можно есть?
Глеб уселся рядом с ней на кучу битого кирпича и принялся с видимым удовольствием уплетать кашу, вгрызаясь в толстый ломоть ржаного хлеба со свирепостью голодного пещерного человека.
— Ох уж эти московские дамочки, — проворчал он с набитым ртом. — Подавай им устриц в красном вине! Ешь, ешь. Выглядит, может быть, и неаппетитно, зато калорий сколько угодно. И вообще, гречка с тушенкой — солдатский деликатес. Не знаю, как сейчас, а в мои времена о такой еде солдатам оставалось только мечтать.
Ирина повторила попытку и бессильно уронила ложку.
— Не могу. Ты прости, каша тут ни при чем. Она, наверное, действительно вкусная. Но мне все время мерещится запах мертвечины.
Глеб тоже опустил ложку. На мгновение ему почудилось, что дующий с моря ветер чувствительно отдает трупным запахом. Разумеется, на самом деле этого не могло быть, тела погибших людей и животных просто не успели разложиться, однако их присутствие давило на психику. Поэтому он не стал спорить с Ириной, доказывая, что никакого запаха на деле не существует: такой спор наверняка закончился бы слезами.
— Надо поесть, — только и сказал он.
— Зачем? — спросил Ирина.
Глеб не нашелся с ответом. В самом деле, зачем? Самое позднее, завтра она уже будет дома, в Москве. Сутки — не такой уж большой срок, в течение суток можно легко обойтись не только без пищи, но даже и без воды. Человеческий организм — достаточно прочная штука, и уморить его голодом не так-то просто.
Придя к такому выводу, Глеб сосредоточил внимание на своей миске и неожиданно для себя настолько увлекся, что не заметил, как к ним подошел Становой. Ирина подергала его за рукав, он поднял глаза и увидел улыбающееся лицо командира спасателей.
— Приятного аппетита, — сказал Становой. — Хороша кашка?
— Угу, — промычал Глеб, с усилием глотая непрожеванный кусок. — Хороша кашка, да мала чашка.
Становой засмеялся. Смеялся он легко и непринужденно — так, что на него было приятно смотреть. Краем глаза Глеб заметил, что даже на осунувшемся лице Ирины появилось бледное подобие улыбки.
— А я думаю, дай, подойду к знакомым, проверю, как они, — продолжал Становой. — Понимаю, что знакомство чисто условное, но обстоятельства…
— Да, обстоятельства памятные, — согласился Глеб, — Еще раз спасибо вам.
— Не за что, — продолжая белозубо улыбаться, ответил Максим Юрьевич. Глеб заметил, что в руке он держит какие-то свернутые в трубку бумаги. — Это наша работа. Вообще, вы не находите, что это странный обычай — благодарить людей за то, что они добросовестно выполняют свои прямые служебные обязанности?
— Ну, извините. — Глеб пожал плечами, гадая? к чему весь этот разговор. — Обязанности обязанностям рознь, да и элементарная вежливость никогда никому не приносила вреда.
— Может, вы и правы. Разрешите? — Не дожидаясь ответа, Становой присел рядом с Глебом. Сделано это было свободно и легко, хотя садиться пришлось на груду сырых битых кирпичей. Сиверов подумал, что кабинетные работники так не могут, им подавай мягкое кресло с высокой спинкой, а если подобающего их чину кресла поблизости не наблюдается, они так и останутся стоять столбом — неудобно, зато достоинство не страдает. — Закуривайте.
Глеб с благодарностью взял из предложенной пачки сигарету — дорогую, пахучую, а главное, совершенно сухую. Становой дал ему прикурить и закурил сам.
77 
