Последние отзывы

  129  

Шестов было восемь, что полностью подтверждало рассказ Возчикова. Там, на этой страшной выставке, не хватало только двух экспонатов, один из которых сейчас находился на плечах у Олега Ивановича, а другой принадлежал автору экспозиции — Андрею Горобцу.

— Не знаю, Женя, — сказал Глеб, не отрываясь от прицела, — стоит ли вам туда спускаться. Ваш коллега не солгал, они действительно там — все восемь. Может быть, вы подождете меня здесь?

— Одна?! — возмутилась Горобец. — Вот спасибо! Отличное предложение. Действительно, там, внизу, чего-то явно недостает. Быть может, изящной женской головки?

Она резкими движениями расчехлила бинокль, припала к нему глазами, отрегулировала резкость и надолго застыла, вглядываясь в одну точку. Слепой беззвучно вздохнул и продолжил осмотр территории.

Он увидел топор, торчавший в толстом березовом чурбаке в двух метрах от входа, несколько аккуратно отесанных кольев, прислоненных к стене снаружи, и даже самодельные лыжи, торчавшие под свесом тесовой крыши. Земля вокруг зимовья была изрыта многочисленными бесформенными ямами, похожими не то на просевшие братские могилы, не то на следы каких-то раскопок. Поскольку археологам здесь было совершенно нечего делать, Сиверов решил, что это могилы, в которых каннибал закапывал то, что по каким-то причинам не смог или не захотел употребить в пищу.

Дверь зимовья была чуть приоткрыта. Глебу показалось, что в щели между старыми, рассохшимися поленьями, из которых была сколочена дверь, что-то смутно белеет. Он тщательно прицелился в это белесое пятно и спустил курок. Он отлично видел, что попал, пуля задела одно из поленьев, оставив на нем продолговатый светлый скол, взлетело облачко древесной трухи, а в том, что Сиверов принял за физиономию притаившегося внутри маньяка, возникло хорошо различимое в прицел черное отверстие.

— Правильно, — с приглушенным сарказмом произнесла Горобец, — рассчитывать на внезапность и в самом деле было глупо.

— Мне показалось, что за дверью кто-то стоит, — слегка пристыженно ответил Глеб.

— Думаю, это карта района, — сказал Возчиков. — Андрей Николаевич прибил ее к двери, во-первых, для создания уюта, а во-вторых, чтобы в щели не так сильно дуло.

Глеб промолчал. У него возникло странное ощущение: эти двое как будто насмехались над ним. Обычно он действовал так, как считал нужным, не заботясь о мнении окружающих. Слепой был избавлен от большинства обычных комплексов, и чьи-то там насмешки, как правило, оставляли его абсолютно равнодушным. Но в данном случае нотки тщательно замаскированной иронии, не столько звучавшие, сколько угадывавшиеся в словах Возчикова, насторожили Глеба. С чего это доктора наук вдруг потянуло на юмор? Правда, с этими интеллигентами всегда так: вечно они не умеют держать язык за зубами, вечно зубоскалят в самое неподходящее время, а потом, опять же, обижаются: их-де неправильно поняли, а то и не поняли вовсе. Не сумели, видите ли, по достоинству оценить изящество стиля…

Сиверов снял, и положил на землю рюкзак, забросил винтовку за спину, вынул из кобуры пистолет и стал неторопливо спускаться по склону, привычно держась под прикрытием деревьев и непрерывно озирая окрестности. Подкрадываться к зимовью на цыпочках не имело смысла: вряд ли Андрей Горобец, даже если он находился внутри, спал или занимался какими-то повседневными делами, зная, что к нему вот-вот прибудут гости. Евгения Игоревна напрасно иронизировала: после вчерашней перестрелки с использованием всех видов стрелкового оружия рассчитывать на внезапность своего появления им действительно не приходилось. На что они могли твердо рассчитывать, так это еще на одну засаду. Но засады не было, и это все сильнее беспокоило Глеба. Если маньяк не хотел, чтобы они добрались до его логова и получили доказательства совершенных им чудовищных преступлений, ему давно следовало хоть что-то предпринять. Вон оно, логово, как на ладони, и искомые доказательства торчат на самом виду, а вокруг по-прежнему ничего не происходит. Птички поют, бабочки порхают, солнышко греет, дятел где-то стучит…

Некоторое время Глеб мужественно боролся с желанием сейчас же, не медля ни секунды, броситься на землю и откатиться в сторону. Он почти физически ощущал у себя на лбу перекрестие прицела, которое медленно перемещалось, как ползающая по коже муха, — даже щекотно было, и хотелось отмахнуться. Если он продолжал идти вперед, сохраняя видимость полного спокойствия и соблюдая лишь самые простые меры предосторожности, так только потому, что знал: вилять и прятаться бесполезно, когда понятия не имеешь, откуда следует ждать опасности. К тому же что-то подсказывало ему, что в данный момент реальная опасность, скорее всего, отсутствует и что смотреть ему следует не столько по сторонам, сколько под ноги, дабы не задеть растяжку или не провалиться в замаскированную яму-ловушку.

  129