114 
С того места, где он теперь лежал, ему была видна кухня – не вся, но вполне достаточно для того, чтобы верно оценить свои шансы. Кухня полыхала с веселой. яростью, из оборванного трубопровода бил газовый факел, и оранжевые блики просвечивали сквозь развороченные, исковерканные, дырявые стены туалета и ванной.
"Как же это меня угораздило? – медленно подумал Илларион. – Мог ведь успеть убежать… Правда, тогда Званцев не поверил бы, что я помер… Зато теперь поверит, потому что я, похоже, и вправду вот-вот сыграю в ящик. Помню, была такая хорошая книжка в детстве, «Денискины рассказы». Я тогда был уже здоровенный лоб, лет двенадцать мне было, а то и больше, но очень она мне нравилась. Помню, как они там спектакль ставили.
Про шпионов… «Вы этого от меня никогда не дождетесь, гражданин Гадюкин!» А? Сила, как сказал бы Коля Балашихин. Главное, по существу…"
Он снова встал на четвереньки и пополз, волоча раненую ногу, как посторонний предмет, не сводя глаз с ручки входной двери, которая почему-то уже некоторое время вертелась и дергалась – ручка, конечно, а вовсе не дверь.
Или это ему только казалось?
Он решил, что показалось, потому что ручка уже перестала ходить вверх-вниз, и тут дверь вдруг резко распахнулась настежь с громким треском, которого он не услышал, но о котором догадался, потому что накладка замка вылетела вон вместе с изрядным куском дверной коробки. В прихожую боком, с трудом удержав равновесие, влетел Лопатин, показавшийся Иллариону продолжением его бреда, – влетел, нашел Иллариона глазами, подскочил к нему и стал куда-то тащить, крича прямо в лицо что-то неслышное и совершенно в данный момент не важное. Пламя из кухни сквозняком потянуло в прихожую, как в каминную трубу, и крик Лопатина потерял членораздельность, превратившись в яростный рев раненого зверя, а остатки волос вокруг лысины закурчавились и начали дымиться, распространяя тяжелый смрад. Он рывком, с неожиданной в его тщедушном теле силой поставил Иллариона на ноги, поднырнул под его руку и выволок Забродова из квартиры, в относительно прохладный и не такой задымленный воздух лестничной площадки, где суетились в оранжевой полутьме какие-то испуганные полуодетые люди. Иллариону опять показалось, что он бредит: мимо него, раскорячившись, боком, по-крабьи, протиснулся мужчина в махровом халате, волоча в растопыренных руках огромный цветной телевизор в обшарпанном полированном корпусе, за ним торопилась бледная женщина в наброшенной поверх ночной рубашки джинсовой куртке, с растрепанными жидкими волосами – в одной руке она несла за ручку большой, как средних размеров чемодан, музыкальный центр, другой прижимала к боку видеомагнитофон, умудряясь при этом подталкивать коленом бредущего перед ней совершенно раскисшего со сна мальчишку, который моргал по сторонам мутными, ничего не понимающими, удивленными глазами. Возле лифта происходила драка. Кто-то пытался впихнуть туда холодильник, холодильник застрял, и теперь хозяин упрямого агрегата и его раздражительный сосед увлеченно метелили друг друга, не забывая отталкивать пытавшихся разнять их женщин.
– Эвакуация, – с трудом ворочая непослушным языком, прокаркал Илларион на тот случай, если Лопатин чего-нибудь не понял. – Газ взорвался, представляешь? Гражданин Гадюкин… Пушку на крышу затащил…
А? Сила!
Лопатин молча кивал, скаля от натуги мертво стиснутые зубы. Ему было тяжело, а от единственной действующей ноги Забродова на лестнице было мало проку.
На площадке между пятым и шестым этажом к ним бросился Юрий Константинович. Некрасиво кривя мокрое лицо в неслышном плаче, обхватил обоих сразу, вцепился и повис, едва не повалив их на цементный пол, воткнулся головой в вонючую, горелую, грязную и подмокшую кровью узкую щель между их боками и стоял бы так сто лет, если бы Лопатин свободной рукой не отцепил его и не подтолкнул вперед, к лестнице.
По пути со второго на первый этаж их все-таки сшибли с ног. Неуклюжий Илларион не успел увернуться от пожарников, со злыми ощеренными лицами тащивших наверх длинную брезентовую кишку. Пожарники были в черно-белых негнущихся робах, в касках с опущенными пластинами, с дыхательными аппаратами за плечами, широкие, как трехстворчатые шкафы. Получив толчок твердым плечом, Илларион снова перепутал местами пол и потолок и повалился на ступеньки, утащив за собой Лопатина.
– Кавалерия прибыла! – перекрикивая звон в ушах, проорал он в лицо Лопатину. Лопатин вздрогнул и отшатнулся. – Не отдавай меня «скорой»!
114 
