очень нудно 
49 
Тогда и созрела у Николая мысль попробовать проследить пути транспортировки наркотиков в Россию. Он хотел по возможности заснять на видеопленку работу "гонцов" или посредников, затем, в порядке очередности, распространителей и покупателей и в идеале подготовить целый цикл передач, с аргументами и фактами на руках и с интересным видеорядом на пленке, посвященный наркотикам и наркоманам.
Он не был уверен ни в успехе своей командировки, ни в том, что она окажется для него столь же легкой и безопасной, как та давнишняя поездка в Светлогорск. Поэтому, в очередной раз порадовавшись, что Наташка с дочкой еще не перебрались к нему в Москву, он съездил в Минск попрощаться.
Коля сказал жене, что начальство посылает его на Дальний Восток – разбираться, что там происходит у перманентно бастующих шахтеров. Он наврал про долгую далекую дорогу, про множество городков и шахт, которые ему предстояло объездить, о куче материала, который надо было отснять и подготовить к эфиру, и предупредил жену, что вряд ли появится раньше, чем через три месяца.
– Ты хоть звони нам, чтобы мы здесь без тебя с ума не сходили, – попросила его тогда Наташка, с тоской глядя мужу в глаза.
– Конечно, – не совсем уверенно ответил Николай, отводя взгляд. Он не был уверен, что ее просьбу удастся выполнить. Но все же, наврав своим любимым женщинам, Самойленко почувствовал себя спокойнее – по крайней мере, переживать они там, в Минске, будут меньше, если весточка от него не придет ни через месяц, ни через три.
Пусть уж лучше думают, что он лазает с камерой по шахтам Дальнего Востока, чем знают, что он мечется под пулями по горам Таджикистана!
О своей поездке и ее истинных целях Николай рассказал только Бондаровичу, попросив друга в случае чего…
Но Банда оборвал его на полуслове:
– Не каркай, придурок. Не на прогулку и не на пикник едешь. А если потеряешься где-то – из-под земли достану, можешь не сомневаться.
А потом, помолчав, Банда добавил:
– А что Наташке пока ничего не сказал – может, оно и к лучшему…
Пока что самые худшие предположения Самойленко о всяческом противодействии его планам со стороны чиновников не оправдались. С командировкой все складывалось как нельзя более удачно.
То ли официальное письмо с просьбой о содействии, направленное телевидением в адрес Министерства обороны, стало тому причиной, то ли вообще заинтересованность военных в том, чтобы россияне знали как можно больше об их службе в "горячих точках" (в которую трудно было поверить), – то ли новые веяния в военном ведомстве, загулявшие по его коридорам и кабинетам после смены министра, но факт оставался фактом: Самойленко удалось с легкостью пройти все предварительные ступени переговоров и всюду получить "добро", и благожелательные напутствия.
Теперь оставался последний "бастион" на пути к Таджикистану – генерал-лейтенант Тихонравов, начальник управления штаба ВВС. От него в конечном итоге зависело, каким способом придется Самойленко добираться до границы с Афганом и удастся ли ему разобраться, как работает в том регионе российская военно-транспортная авиация.
И вот теперь Коля сидел напротив Бориса Степановича. Выражение лица генерала не предвещало журналисту удачи – за улыбкой, с которой встретил Тихонравов вошедшего в кабинет Самойленко, явно угадывались недовольство, напряжение и какая-то необъяснимая тревога.
– Здравствуйте, здравствуйте, – с наигранной приветливостью указал генерал на стул напротив стола, все так же странно улыбаясь. – Николай…
– Можно просто Николай, Борис Степанович.
Ничего страшного я в этом обращении не вижу.
– Логично. Как я вообще посмотрю, вы, пресса, в последнее время игнорируете отчества: Павел Грачев, Анатолий Чубайс, Александр Лебедь… Скоро народ забудет, как и президента-то нашего по отчеству!
– Вот этого, наверное, уж никто никогда не забудет. А что по именам называем, без отчеств, так это удобнее и быстрее. Да и менее официально, что ли, – люди живее как-то становятся, ближе, понятнее.
– Ну, в этом вы, конечно же, правы. Каждому алкоголику приятно, начитавшись в газетах всяких кличек, за бутылкой доказывать что-нибудь своему другу о "Паше-мерседесе" или о "прорабе в кепке".
– Я немножко не то имею в виду. Политик становится ближе не как собутыльник, а как человек – становятся понятнее его поступки, его мировоззрение, логика его взглядов. Появляется предчувствие и понимание его будущих шагов, – пояснил Самойленко. Настроение у него начало портиться – спор с этим генералом-ортодоксом в самом начале разговора был ему, конечно же, ни к чему.
49 
