92 
– Ирина, по-моему, ты не совсем понимаешь, что говоришь, – осторожно, издалека начал Борис Степанович, не желая резко отвечать дочери.
– Почему же? Я долго думала об этом, отец.
Все то время, пока ты отсутствовал.
– И ничего лучшего не придумала?
– Пап, неужели ты не понимаешь, что тебе пора заканчивать со всем этим? Ты разве забыл старую-престарую поговорку – "сколько веревочке ни виться…"
– Да нет, помню, – задумчиво ответил Тихонравов, и дочь с энтузиазмом воскликнула:
– Ну вот видишь! Не может так долго продолжаться, отец! Или ты попадешь в руки закона, или тебя, а заодно и нас, совсем замучают твои партнеры-бандиты.
– Может, в чем-то ты и права, дочь.
– Папа, я абсолютно права.
– Возможно, возможно, – генерал задумчиво покачал головой, но через некоторое время его, видимо, осенила какая-то спасительная мысль, и он, облегченно вздохнув, широко улыбнулся; – Ладно, доча, пока я не готов дать тебе окончательный ответ.
Мне тоже надо подумать и все-все взвесить…
– Что тут думать…
– Есть о чем подумать, Иришка. Уж поверь мне. Но сейчас не до этого. Сегодня у меня все же удачный день. И я хочу его отпраздновать. Пойдем на кухню, к маме, посмотришь, каким я вас шампанским угощу!..
II
Странная компания стояла на летном поле военного аэродрома в окрестностях Душанбе у трапа военно-транспортного самолета, уже прогревавшего моторы и готового вот-вот взмыть в небо. Полковник в новеньком, с иголочки, мундире, здоровенный солдат в потрепанном и выгоревшем на солнце камуфляже с десантным рюкзаком за плечами и парень в джинсах и в кожаной куртке, державший в руке специальный кофр для телекамеры.
Странность компании заключалась в том, что, несмотря на полную противоположность типажей, прощались они тепло и искренне, как лучшие друзья.
– Ну, ребята, счастливого вам пути! – напутствовал парней полковник, поочередно обнимая их за плечи.
– Долетим, куда денемся? – солдат дал себя приобнять, но любой внимательный наблюдатель с легкостью заметил бы, как пробежала по его лицу тень гадливости и отвращения. – Доставим товар в целости и сохранности.
– Не сомневаюсь, – радостно подтвердил полковник. – Ну и вы, Николай, смотрите уж, не подведите нас – когда будете делать репортажи, не забывайте о том, что больнее всего ранит слово.
Помните: мы с Анатолием вам доверяем.
– Конечно, конечно. Не беспокойтесь. Смонтирую все так, как положено.
– Все, ребята, поднимайтесь, пора, – кивнул полковник на дверцу самолета, в проеме которой появился летчик, призывно замахавший рукой.
– Пока, – парень в джинсах повернулся и быстро стал подниматься по трапу, а солдат, на секунду замешкавшись, снова повернулся к полковнику.
– Послушай, ты, – крикнул он ему в самое ухо, стараясь перекричать рев двигателей, – я, конечно, сделаю все, о чем мы с тобой договорились, но кое-что сказать тебе все же должен обязательно.
– Что?
– Скотина ты, полковник.
Офицер встрепенулся и отшатнулся от солдата, но тот придержал его за плечи и снова склонился к его уху:
– Не бойся, бить не буду.
– Пошел ты!
– Я тебе ничего не сделаю, хватит с меня роли судьи. Но я тебя предупреждаю – во-первых, не попадайся мне на глаза никогда. Больше не прощу. А во-вторых, полковник, не надейся на то, что все у тебя всегда будет получаться. Когда-нибудь тебе придется платить по счетам.
– Иди ты к черту! – крикнул солдату офицер, но парень уже повернулся и быстро взбежал по трапу, ни разу не оглянувшись. Дверца самолета закрылась, и спустя несколько мгновений транспортник уже выруливал на взлетную полосу, а полковник, придерживая фуражку, так и не двинулся с места, долго еще глядя вслед взлетевшему самолету…
* * *
– Что ты ему сказал на прощание? – спросил Самойленко Аркана, когда самолет набрал наконец высоту. Рев двигателей звучал здесь, в брюхе транспортника, немногим тише, чем за бортом, но все же позволял расслышать друг друга.
– А, ерунда! Просто напомнил ему одно знаменитое древнее изречение.
– Какое же?
– Мементо мори.
– Помни о смерти?
Вместо ответа Аркан лишь утвердительно кивнул, пытаясь в предвкушении долгого полета сесть поудобнее и попробовать хоть немного поспать. Ему сейчас не хотелось разговаривать, не хотелось обсуждать все те передряги, которые выпали на его долю за последние несколько недель.
92 
