Лёгкий, ненавязчивый романчик 
67 
— Есть, — наконец передал он шипящую гарнитуру.
— Я Гена, нахожусь в квадрате тридцать два, нужна разведка квадратов тридцать четыре и тридцать пять, как поняли, прием.
— Я Фома, вас понял, разведка три-четыре, три-пять. Вылетаем, минут через десять ждите результат.
Через восемь минут над головами танкистов пронеслись два «Фоккера», и вскоре наушники ожили:
— Гена, я Фома. Сразу за поворотом земляной завал, ваши коробки пройдут, но по одной и с трудом. Дальше на склонах правого холма кустарник, там замаскированы пушки. Я видел две, но спрятать там можно гораздо больше. На вершине левого холма, кажется, тоже что-то замаскированное — во всяком случае, один из кустов сдуло, когда мы прошли на бреющем. Идем обрабатывать замеченное и вызываем всю эскадрилью.
Весь следующий час над холмами работала эскадрилья «Фоккеров», пока, наконец, ее командир не сообщил, что целей он больше не видит. За это время к танкам подошла конница, и чернявый горбоносый есаул предложил отправить разведку.
— Пойдет мой танк, — принял решение Гудериан, — вы — за ним.
«Фишман» завелся, поплевал сизым дымом, прогреваясь, и пополз к холмам. Остальные танки двинулись за ним, но остановились перед холмами, а головная машина продолжила движение в сопровождении десятка конников. В воздухе барражировала двойка «Фоккеров».
Лейтенант смотрел в стереотрубу командирской башни. Вот завал, за ним ничего не видно… Мехвод сделал перегазовку и перешел на пониженную передачу. Танк, взревев и задрав нос, перевалился через завал. В последний момент Гудериан заметил высунувшееся из кустов на склоне дуло и даже вспышку выстрела, но тут в борт главной башни ударил снаряд.
Командир танка номер три отложил наушники и скомандовал:
— Мехвод, средний вперед! В задних башенках, дайте сигнал «делай как я»! Камрады, Гейнца приголубило, идем на помощь.
Лейтенант Гудериан ошарашено покрутил головой и осмотрелся. Оказывается, он стоял на четвереньках на решетчатом полу главной башни. В ушах звенело, и сквозь этот звон с трудом пробивался рев мотора. Тут лейтенанту помог встать наводчик.
— Заряжающего контузило, — проорал он прямо в ухо лейтенанту, — ну ничего, я им сейчас…
В башню уже лез наводчик бесполезной сейчас боковой пушки, и Гейнц, шипя от боли в боку, подтянулся вверх, в свою командирскую башенку. Стереотруба была разбита, но гарнитура переговорного устройства уцелела — она негромко шипела, раскачиваясь на проводе. Переждав гулкий «Буммм!» главного орудия, командир потребовал доклада о повреждениях.
— В салоне и в спонсонах все нормально, первая пулеметная башенка молчит, остальные не задело, — доложил радист, — рация исправна, двигатель и ходовая в порядке.
Главное орудие снова выстрелило, и в башне прибавилось пороховых газов.
— Есть! — заорал наводчик.
— «Фоккеры» раздолбали еще одну, — доложил радист, — китайцы бегут.
— Через завал перевалила «тройка», — прошел доклад из четвертой башенки, — стреляет куда-то. За ней еще один, номера пока не видно.
Через полчаса, когда Гудериан окончательно пришел в себя, в лощине между холмами все было кончено. Уцелевшие китайцы отступили к ее выходу, где имелась насыпь вроде первой, но недоделанная, а за ней — наспех отрытые окопы. Танки по одному выезжали на открытое место и выстраивались в шеренгу — благо из окопов по ним стреляли только винтовки и два пулемета. Снова заговорили орудия бронированных машин, а потом они медленно поползли вперед. Из окопов никто не удирал, что не нравилось лейтенанту — надеяться, что артиллерией удалось уничтожить всех, не приходилось.
Когда до окопов оставалось метров тридцать, оттуда вдруг высочило несколько китайцев, прижимающих к груди какие-то мешки, и бросились к танкам. Почти всех удалось положить пулеметным огнем, но один добежал до танка-двойки и кинулся ему прямо под правую гусеницу. Раздался взрыв, в смотровую щель радисту едущего рядом «Фишмана» шлепнулся какой-то красный ошметок, а у танка-двойки слетела гусеница. Танк развернуло, и он ударился носовым катком в центр гусеницы своего соседа. Но, несмотря на потерю подвижности двух машин, огонь они вести могли, а кроме них, было и три совершенно исправных танка… Скоро все было кончено.
Гудериан принял решение остановиться — подождать пехоту, артиллерию и отремонтировать танки, о чем сообщил по радио.
67 
