39 
Выяснить удалось лишь одно – Жрец обратил на меня внимание неспроста. Моя скромная персона чем-то его заинтересовала. И спас он меня отнюдь не из чувства симпатии. Нет, Жрецом определенно двигали какие-то меркантильные интересы, в которых мне было отведено какое-то место, но вот какое именно – большой вопрос. Оставалось надеяться, что я нужен диким не в качестве ягненка, которого поведут на заклание.
Жаль, не позаботился разузнать заранее о религиозном культе мутантов, но искренне рассчитывал на то, что они не каннибалы и как-то перебиваются консервами и тушенкой.
Дикий пропадал долго. Часы у меня отобрали вместе с оружием и КИПом, поэтому время для меня было исключительно субъективным понятием. Жрец мог отсутствовать как сорок минут, так и полдня, но я почему-то успел по нему соскучиться и встретил его появление с затаенной радостью. Был ли это пресловутый стокгольмский синдром, или я относился к происходящему несколько безалаберно, кто его знает. Психолог Иришка, та бы разобралась, но ее тут не было, а сам я ленился копаться в мотивах.
– Какое у тебя погоняло? – спросил Жрец.
Вопрос был совершенно невинный, и я не стал скрывать, представился. КИП настроен исключительно на меня, кто-то другой воспользоваться им не сумеет. Того, кто попытается выдать себя за стажера Арчи, раскусят быстро.
– Что с моими друзьями? – спросил я в порядке алаверды.
– Ничего плохого с ними не произошло, – ледяным тоном уведомил Жрец. – Академик Баталов и те, с кем Симбирцев подписал контракт, с сегодняшнего дня приступили к работе.
Контракт? Вот даже как! Слово это казалось настолько неуместным, что я невольно улыбнулся.
– Напрасно смеешься. Можно сказать, они снова встали к любимому станку.
Жрец видел, что я почти восстановился, но совершенно не опасался меня. Ходил без оружия, преспокойно поворачивался ко мне спиной. В общем, демонстрировал абсолютную беспечность. Я даже обиделся. Поджилки, конечно, порой тряслись, но праздновать труса я не собирался. Дерну отсюда при первой же оказии.
– Хочешь убежать? – вдруг произнес Жрец. Он будто прочитал мои мысли.
Я от неожиданности растерялся, но тотчас взял себя в руки. Психологию пленника легко просчитать. Схожие идеи бродят в голове у каждого, кто оказался в аналогичной ситуации, и нечего Жрецу строить из себя телепата.
Лучшим ответом на его вопрос было молчание, поэтому я лишь сглотнул комок вязкой слюны и не проронил ни слова. Ему надо, пусть сам и догадывается, Алан Чумак недоделанный.
Жрец вдруг приоткрыл дверцу, отошел с прохода.
– Беги.
Я недоверчиво посмотрел на него. Дикий выглядел невозмутимым и говорил совершенно серьезно.
– Беги, – повторил он. – Тебя никто не держит.
Я пожал плечами, встал и потопал на выход. Почти у самых дверей обернулся и снова взглянул на Жреца. Тот стоял в позе каменного истукана, скрестив руки на груди.
– Ступай, никто из наших не причинит тебе вреда.
– Тогда прощевайте, – сказал я и вышел из землянки.
Мимо шли двое диких, но они посмотрели сквозь меня, словно я был пустое место. Вот и ладушки, мне же легче.
Умом понимая, что в АТРИ без еды, оружия и боеприпасов долго продержаться невозможно; что обратного пути самостоятельно мне не найти; что я знать не знаю, какие опасности могут подстерегать меня за пределами лагеря, все равно я исключительно из врожденного упрямства прошагал до частокола, охраняемого невозмутимым дедком в шапке-треухе и плаще. Других диких не было.
– Мне надо выйти, – сказал я.
– Иди!
Он даже одергивать меня не стал, лишь выпустил изо рта клуб табачного дыма, смачно сплюнул и отвернулся.
Ни окриков, ни выстрелов в спину, ни топота погони. Зашибись! Полная беспечность, абсолютная. Или что-то еще, то, о чем никто не поставил меня в известность.
Как бы то ни было, сдаваться я не хотел. Упрямство гнало вперед.
– Пока, дедуля! – бросил я на ходу.
– До скорой встречи… внучок, – прошамкал старик-охранник.
Его слова не показались мне странными, не заставили задуматься.
Итак, я был на свободе. Ноги сами повели меня по утоптанной тропе. В душе зародилась надежда, что она выведет к нормальным людям, которые предоставят пищу и кров, вызовут наших с базы. Прилетит вертолет или приедет повозка с рогачами. Неважно, согласен на любой транспорт. Лишь бы побыстрее. Усядусь, свалю отсюда к такой-то матери, чтобы никогда не возвращаться.
В эту минуту я был готов простить и Гидроперита, и закадычного дружка Леху, бросивших меня на поле боя. Кто знает, может, и сам бы поступил так, оказавшись на их месте. Видимо, суворовское «сам погибай, а товарища выручай» плохо прижилось в нашем веке. Ничего не поделаешь, прогресс. Теперь в моде другое – каждый сам за себя. Так и живем. На проблемы соседа внимания не обращаем, а когда у самого загорится, запылает – кричим «караул» и надеемся на подмогу. А откуда ж ей взяться?
39 
