Особенно,... 
28 
– Конечно. Ему не хуже и не лучше, как обычно. Но… – Он сделал многозначительную паузу. – Отец решил, что будет неплохо, если мы поговорим с глазу на глаз.
Иветт насторожилась.
– О чем?
– А как ты думаешь?
– Ума не приложу.
– Отец хочет, чтобы мы… – Дик замялся, – выяснили отношения раз и навсегда.
Иветт не могла скрыть изумления.
– Ты считаешь, что он хотел бы, чтобы мы снова…
– Нет! – воскликнул Дик. – Отец болен, но он в своем уме. Он просто хочет, чтобы наши отношения вошли в цивилизованные рамки.
– Зачем? – Сдвинув брови, Иветт уставилась на него.
Казалось, Дик и сам затрудняется ответить на этот вопрос.
– А ты как думаешь? Отец болен, смертельно болен. Люди, находящиеся на грани жизни и смерти, подвержены странным идеям. Мне кажется, он хочет… хочет…
– Успокоить свою совесть? – прямо глядя ему в глаза, подсказала Иветт.
Лицо Дика побагровело от ярости.
– Тебе бы хотелось так думать, не правда ли?! Мне следовало знать, что не стоит рассчитывать на твое сочувствие.
Иветт неторопливо допила вино, поставила стакан на столик и, посчитав, что выдержала достаточную паузу, спокойно сказала:
– Возможно. Но не лучше ли сначала поискать сочувствие в себе самом?
– Это ты о чем?
– По-моему, ты прекрасно все понял. Тебе известно, почему твой отец захотел видеть меня?
Дик иронично улыбнулся.
– Я только что сказал тебе.
– Ты ошибаешься, – возразила Иветт и возбужденно продолжила: – Твоему отцу всегда только и надо было, чтобы мы ненавидели друг друга! Он и твоя мать сделали все, что могли, для этого. Сам подумай, с чего он теперь будет по-другому ко мне относиться? Я по-прежнему чужая в этом доме! Особа, которая посмела спутать планы твоего папочки касательно тебя!
– Это уже история, Иветт. Но, если ты хочешь, давай разберемся! Разве ты сделала хоть какое-то усилие, чтобы прижиться здесь? Я не помню ничего, кроме твоих стонов по поводу этого дома, этих мест. Тебе не нравилось абсолютно все: как мы живем, как относимся к наемным рабочим… Да ты чуть ли не с первого дня возненавидела нашу жизнь и нашу землю! – Он покачал головой. – Твои капризы и претензии стали причиной несчастья. Виновата ты, и никто другой!
– Я?! О Господи… – Иветт в отчаянии сцепила руки. – Ты преуспел, Дик. Я почти готова поверить твоему отцу.
– Прекрати!
– Ну, уж нет! Почему я должна молчать?! – Иветт еле сдерживала гнев. – Скажи, когда до вас дойдет, что на дворе двадцатый век?
В этот кульминационный момент появилась служанка и доложила, что ужин готов.
– Спасибо, Рут. Мы сейчас, – пробормотал Дик и подтолкнул Иветт к дверям.
Ужин был сервирован в столовой, на длинном массивном столе стояли только два прибора. Дик занял место, на котором обычно сидел его отец, Иветт – по правую руку от него. Это было ближе, чем ей бы хотелось, но, по крайней мере, не друг против друга.
Она решила сконцентрироваться на еде. После бурного объяснения ей требовалось время, чтобы продумать свои дальнейшие действия. Беда заключалась в том, что она толком не знала, что собирается делать. Мысли путались, перед глазами все плыло. Казалось, жара высосала из нее последние силы, лишая возможности трезво оценить ситуацию.
Иветт исподтишка поглядывала на Дика. Он невозмутимо поглощал рыбный суп, затем перепелку, фаршированную кукурузой, и выглядел вполне довольным собой.
Господи, почему я прямо не сказала мистеру Доулу, чтобы он сам разбирался, что если он позвал меня сделать за него черную работу, то я немедленно уезжаю? Я ничего не должна мистеру Доулу, у меня нет никаких моральных обязательств перед ним.
– Ты иногда видишь Анну? – вдруг спросила Иветт.
Она прекрасно сознавала, что этот вопрос только усилит раздражение Дика, но решила, что ей нечего терять. К тому же ее бесило его спокойствие. Однако ей не удалось вывести Дика из себя. Он отложил вилку и потянулся за бокалом вина.
– Зачем? Мне и других забот хватает.
– А я хотела бы знать, все ли у нее в порядке.
– Успокойся, у нее все нормально.
– А Юл?
– Я уже говорил тебе, Юл по-прежнему работает на конюшне.
– Но как он может? – Иветт не скрывала удивления.
– А почему бы и нет? Должен же он на что-то жить. Зарабатывает он здесь прилично и может содержать не только себя, но и свою мать.
– Деньги, заработанные честным трудом? – съехидничала Иветт, и щека Дика дернулась от нервного тика.
28 
