Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
82 
А. А что говорили о Генерале Томе Таме его соседи в Коннектикуте, когда вы вместе с ним вернулись в штат после трехгодичного путешествия по Европе?
Б. «Когда Чарли жил среди нас, мы никогда не думали о нем как о каком – то феномене, – вспоминал один из жителей родного города Тома Тама, – но теперь, когда за него взялся Барнум, он стал редкой диковинкой и настоящей знаменитостью».
А. Скажите пару слов и о Дженни Линд.
Б. Это случилось в октябре 1849 года: мне в голову пришла идея привезти ее в Америку. Я ни разу не слышал, как она поет, поскольку певица приехала в Лондон только через несколько недель после того, как мы с Генералом Томом Тамом покинули его. Но мне было достаточно ее репутации.
А. Как вы ее рекламировали?
Б. Решив привезти «шведского соловья» к себе на родину, я начал готовить американцев к этому событию, настраивать их на певицу, естественно, прежде всего через прессу. А о том, насколько эффективным оказался мой подход, свидетельствует тот факт, что американская публика помнит о ее гастролях по сей день.
А. А почему вы сами, совершенно добровольно увеличили гонорар Линд?
Б. Во всяком случае, не стоит думать, что решение увеличить ее долю в прибылях было продиктовано исключительно моей щедростью.
А. Что вы имеете в виду?
Б. Просто я убедился, что проект приносит достаточно средств всем его участникам, и при этом почувствовал, что, хотя певица и удовлетворена четким выполнением всех условий контракта, завистники непременно попытаются заронить в ее сознание семена сомнения и недовольства; так что мое решение было скорее политическим; это шаг, призванный предотвратить такую возможность, уничтожить ее в зародыше.
А. Расскажите о вашей сделке с Jerome Clock Company.
Б. Какого же дурака я тогда свалял! Это была большая компания; ее руководство утверждало, что она стоит 587 тысяч долларов. Они обратились ко мне с просьбой о временной помощи в размере 110 тысяч и с треском обанкротились в ту секунду, как только я убрал свою дающую руку., уничтожив заодно и меня. Даже поглотив практически все мое состояние, компания сумела расплатиться только с 12–15 % своих долгов. А в довершение всего она так и не переехала в Восточный Бриджпорт – хотя, если бы не это обещание, я бы не вложил в это гиблое дело ни цента!
А. Вы обанкротились, но не сдались.
Б. Да, тогда для меня настали не лучшие времена, но я не пал духом. Я был уверен, что Бог не оставит меня, а благодаря своей энергии и настойчивости, и если позволит здоровье, я опять встану на ноги; и последовавшие далее события подтвердили, что я оказался прав.
А. Как же вам удавалось переносить такие страшные потери, как пожары или банкротство?
Б. Время течет своим чередом, проблемы приходят и уходят; сегодня ты в кромешной тьме, а завтра над тобой сияет солнце, но где – то наверху, надо всеми нами и нашим миром царят спокойствие и безмятежность. Мы не можем контролировать свою судьбу, но всегда нужно помнить, что из всех невзгод и проблем, встречающихся на нашем пути, из всех радостей и разочарований мы извлекаем полезные уроки и становимся опытнее и мудрее.
А. И какой же урок вы извлекли из того, что ваш Иранистан сгорел дотла, а Jerome Clock Company обанкротилась?
Б. Я научился покорности и смирению, и это был самый важный и великий урок из всех когда – либо полученных мною на жизненном пути. Я нуждался именно в нем, ведь, по сути, все несчастья и невзгоды случались со мной тогда, когда мне больше всего нужно было чему – то научиться.
А. Что вы имеете в виду?
Б.. я смею надеяться на то, что высшие силы учат меня смирению и вере в Провидение и что смирение и вера дают мне в тысячи раз больше спокойствия и истинного счастья, чем можно получить в нашем шумном, полном вражды и трагедий, борьбы и разочарований мире, в котором все и вся поклоняются золотому тельцу.
А. Вы являетесь активным убежденным борцом за трезвый образ жизни. Почему?
Б. Что касается потребления алкогольных напитков, то здесь я побывал по обе стороны баррикад, и знаю, о чем говорю. В период с 1840 по 1848 год я пил, сколько в меня влезало, и гордился своим «винным погребом» больше, чем любым другим своим достоянием. А потом я стал убежденным трезвенником. И у меня нет ни малейшего сомнения в том, что, не сделай я тогда этого, давно лежал бы в могиле.
82 
