47 
Сегодня, однако, Тамара была настроена весьма серьезно, и уже на выходе из третьего по счету магазина Дорогин понял, что она не шутила, говоря, что хочет обновить осенний гардероб. День обещал быть долгим и предельно скучным. Видимо, эта мысль все-таки отразилась на его лице, потому что Тамара вдруг сжалилась и, легонько похлопав его ладонью по сгибу локтя, сказала:
– Ладно, рыцарь. Как сказано у классика, не печалься, ступай себе с богом… Постараюсь обойтись без тебя, а ты попробуй обойтись без меня. Идет?
– Обойтись без тебя будет гораздо сложнее, чем без твоих магазинов, – признался Сергей. – В галантерейных отделах у меня почему-то начинает болеть голова.
– От цен? – лукаво спросила Тамара.
– Брось, при чем тут цены… Ты же знаешь, что дело не в них. Просто мне почему-то все время кажется, что все эти тряпки меня душат. Как будто их как следует пронафталинили перед тем, как вывесить в торговом зале.
– Аллергия, – с серьезным видом профессионального медработника поставила диагноз Тамара. – Ну иди, подыши. К Сан Санычу своему съезди, что ли… А часика в три встретимся и немного погуляем вместе. Ладно?
– Ладно, – сказал Сергей, целуя ее в щеку. – Хотя, будь на моем месте один небезызвестный мавр, он бы наверняка что-нибудь заподозрил, и кому-то здесь пришлось бы несладко.
– Иди уж, мавр, – улыбнулась Тамара. – Сто раз пыталась представить себе сцену ревности в твоем исполнении.
– И как, получилось?
– Представь себе, нет. Ты какой-то непробиваемый. Хоть бы раз из-за меня подрался.
– По-моему, дрался я из-за тебя неоднократно, – напомнил Сергей.
– Ты дрался не из-за меня, – сказала Тамара. – Ты дрался за меня. Не из ревности, а потому, что мне угрожала опасность. Это же абсолютно разные вещи!
– Виноват, – понурился Муму. – Исправлюсь. Сегодня же вечером приглашу тебя в ресторан и там учиню драку с ломанием мебели и битьем зеркал. Потом окажу сопротивление сотрудникам милиции и, если повезет, совершу побег… Такая программа вечерних развлечений тебя устраивает?
– Смейся, паяц, – грустно сказала Тамара. – Знаешь, я почему-то уверена, что, если ты меня к кому-то по-настоящему приревнуешь, все произойдет совсем не так.
– А как?
– Мне кажется, этот человек просто исчезнет.
– О да! И никто не узнает, где могилка его…
– Вот и не смешно.
– А вот и смешно. И вообще, не понимаю, зачем ты затеяла этот разговор.
– А затем, – ответила Тамара, – что я, кажется, начинаю сходить с ума. Ревную тебя к каждому столбу, а особенно к Варваре.
– Стоп, – сказал Сергей. – Там, где появляется однообразие, кончается веселье и навеки поселяется скука. Мы ведь этого не хотим, правда? А хотим мы, насколько я понял, пройтись по магазинам и слегка обновить гардеробчик. А вечером мы сядем у камина, и я расскажу тебе про Варвару, как она поехала брать интервью, а вместо этого напилась домашней наливки, и интервью пришлось брать мне.
– Мы, женщины, очень несчастные существа, – со вздохом сказала Тамара. – Нам так легко заговорить зубы! Все, иди, не то мы до вечера простоим на этих ступеньках.
Стоя у открытой дверцы машины, Сергей понаблюдал за тем, как Тамара садится в такси. Когда ярко-желтая «волга», фырча выхлопной трубой, скрылась за поворотом, он вздохнул и почесал в затылке, чувствуя себя виноватым со всех сторон. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать Тамару, но начатый ею разговор напомнил ему, что он обещал Варваре позвонить прямо с утра и вот, поди ж ты, начисто забыл!
Огорченно покачав головой, он захлопнул дверцу и направился к видневшейся поблизости будке таксофона.
Обещанный Белкиной телефонный звонок был, конечно же, пустой формальностью. Вряд ли Варваре сейчас требовались услуги водителя: по идее, материала у нее теперь хватало на три статьи, и она должна была, не разгибаясь, сидеть за компьютером, чтобы успеть сдать материал к среде. Но позвонить все равно следовало – хотя бы потому, что он обещал это сделать.
«А ведь, пожалуй, это хорошо, что Тамара решила прогуляться по магазинам одна, – думал он, набирая знакомый номер. – Все, конечно, ерунда, но ревность – такой зверь, что доводы логики на него не действуют. Это потому, что мозгов у него нет, а есть одни зубы. Чуть оступился, и зверюга порвала тебя в клочья, и не только тебя, но и все хорошее, что есть в твоей жизни. А что хорошего есть в моей жизни, кроме Тамары? Не деньги же, в самом деле…»
47 
