79 
– Машину видели?
– Не видала… – вздохнула она.
– В окно не смотрели, когда он из подъезда выходил?
– Нет, он же ключи у меня забрал, еще ладонь у него такая мокрая была, горячая, противно так… Я ему ключи отдала, что связываться? И пошла к себе, а он так быстро-быстро вниз по лестнице сбежал с Оксаночкой, и все… Пропал.
– Акцент у него был?
– Был.
– Сильный акцент?
– Ой нет… Не слишком… Почти нормально говорил, вроде бы как мы с вами…
– То есть говорил правильно, с небольшим кавказским акцентом?
– Ну да.
– В лицо узнаете?
– Ну конечно!
– Составим фоторобот. Имя он вам свое не называл? Не представился?
– Чего-то буркнул, только это не имя было, по-моему… Я со сна плохо понимала, чего он говорит…
– Точно вспомните, что он вам сказал про хозяйку квартиры?
– Какая Инка хозяйка? Она снимает… Ничего не сказал. Сказал, что ему ребенка надо взять и вещи девочкины…
– И вы так его и впустили?
– Ну я же спросила, с какой стати, а он мне: Инна переехала, срочно, просила привезти дочку. Ну я отдала ему…
– Девочка не сопротивлялась? Не испугалась, когда его увидела? Может быть, узнала его?
– Нет, она же спала… Под утро всегда крепко спит, можно на руки брать, громко говорить – пока не выспится, не проснется.
– Значит, ребенок даже не проснулся? Как же вы рискнули отдать девочку незнакомому мужчине? Да еще кавказцу?
Александра раздраженно пожала плечами. Следователь настаивал:
– Никогда, значит, не слышали о таком знакомом от Алексеевой?
– От Инны? Нет.
– Но тогда вы все же должны объяснить, чем он вызвал у вас такое доверие, что вы отдали ребенка.
– Да что вы, обвиняете меня, что ли? – всполошилась та. – Ничего себе, так я и знала, что Инка меня подведет со своею работкой… Платила гроши, а требовала, как за миллионы… Да сколько у нее знакомых в этом кабаке, вы лучше там ищите, меня что спрашивать? А что ребенка отдала, не удивлялись бы! Какова мамаша, таковы и хахали. Кого в кабаке найдешь? Она ж почти проститутка, не ясно разве? А кого за ребеночком прислать – это ее дело, а не мое… Кто пришел, тому отдала!
– Ну ясно, – прервал ее следователь. – Скажите, может быть, этот мужчина предлагал вам денег за то, что вы отдадите девочку? Или угрожал?
– Угрожал… – хмуро ответила она. – Как?
– Что – как… Сказал, чтобы я не в свое дело не совалась, вот так, только повежливее… Вообще-то он не очень грубый, ничего…
– А денег не предлагал?
Александра ясным взором посмотрела на следователя и спокойно ответила.
– Мне Инна осталась за воспитание должна. Это верно. И у матери ее можете спросить. Она деньги задерживала.
– Значит, так рассуждаете. Так делал он попытку предложить денег или нет?
– Если б делал, не отдала бы девочку, – твердо ответила она.
– Хорошо. Что можете сказать о той девушке, которая жила у Алексеевой последнее время? Видели ее?
– Видала раз.
– А именно?
– В понедельник вечером и еще потом на рассвете, когда они из клуба вернулись.
– Значит, вечером третьего июля и утром четвертого?
– Точно.
– Как ее имя, знаете?
– Нет, не называлось при мне имя…
– Описать можете?
– Конечно. Такая, ростом повыше среднего, ко пониже Инны, конечно, та вообще высокая была… Волосы длинные, с красноватым отливом.
– Крашеные?
– Наверное… Вообще каштановые скорее. Лицо такое удлиненное, формой красивое, как яичко, смугловатая…
– Русская?
– Русская, русская, дальше некуда! Глаза… Серые глаза.
– Что о ней знаете?
– Вроде приезжая. В гости к Инне. Так я поняла. С ребенком. Мальчик лет трех, смуглявый такой, курчавый, на русского не похож. Отец, наверное, не русский, а мать русская. Инна еще сказала, что пока она у нее жить будет, чтобы я и за ее сыном следила. А, сына зовут Сашкой. Точно вспомнила. Так что я одну ночь с двумя детьми продежурила. А утром они из клуба вернулись, вроде Инна туда подружку в гости возила, а может, на работу устраивала… Это вы в клубе спрашивайте. Я их дел не знаю. А как на рассвете они вернулись, я этой девице сказала, что больше с ее дитем сидеть не буду, капризный такой мальчик… Слово за слово – поругались.
– С этой девушкой?
– Нет, с Инкой. Эта тихая такая с виду, все молчит. Ну, в гостях, понятно. Инка ей еще свои вещи подарила, я на ней видела.
– Какие вещи?
– Джинсы, такие лаковые черные башмаки, кофтенку… Раньше Инка сама носила. Ну, видно, подружки хорошие. Инна вообще не жадная была. Только бестолковая. Жаль ее. И мать особенно жаль! Боюсь, как бы удар не хватил…
79 
