88 
– А если не успеют поставить знаки?
– Успеют. Хоть один успеют поставить. А вообще-то тут проколов не бывает. В том случае, если не звонят, а сразу начинают выбивать дверь, тогда ставят оба знака.
– Да… – протянула Лена. – Конечно, всегда найдется время, чтобы поставить на подоконник какую-нибудь чепуху… Тут я глупость сказала, что не успеют. А кто подал знак сегодня?
– В гостиной – Абдулла, – ответила Фатиха.
– А в кухне?
– Я. Ну что ты так смотришь?.. Конечно я, потом Дверь открыла, а мужчины вышли из комнаты только после… За то время они и успели поставить знак, когда услышали, как я разговариваю с милицией.
Лена все никак не могла опомниться от этой новости, и Фатиха рассердилась:
– Ну что ты в самом деле… Конечно, я это сделала. Должна была сделать. Если бы не подала знак…
– Они бы тебя в тюрьме убили?
– Меня бы туда не посадили, – хмуро ответила Фатиха.
– В самом деле, за что тебя сажать… Но я не заметила, как ты успела поставить на подоконник кувшин! Ты же вроде к окну не подходила…
– Ты бы не заметила даже, если бы я в окно выбросилась!
Девушки помолчали. Фатиха разделась, натянула на себя белую ночную рубашку и залезла в постель. Вытянулась рядом с Леной, полежала, глядя в потолок, сказала:
– А Самир не проснулся, пока они не ушли. А потом вдруг стал звать Иссу. Детям лучше всего. Они не понимают, что с ними творится. Я, когда была маленькая, тоже ничего не знала и не понимала. Мне казалось, мой отец самый добрый и сильный на свете… Я любила играть с братьями, когда они подрастали, придумывала разные игры, а они меня слушались. Потом все изменилось… Наверное, рядом со мной, в нашем доме, тоже кого-то убивали или прятали, но я ничего этого не понимала. Помню, например, человека, который жил у нас несколько дней. Мне тогда было лет пять. Он был очень симпатичный, средних лет, седой. Я так хорошо играла с ним. Потом этот человек куда-то пропал. Отец сказал мне, чтобы я никогда никому не говорила, что этот человек был у нас в гостях. И я молчала. А теперь понимаю, что того человека убили, наверное, в нашем доме. – Она говорила ровно, задумчиво, глядя в потолок, словно разглядывала на нем какие-то картинки. – Мне как-то приснился сон. Наш дом в Дамаске, такой родной, такой знакомый… Я же там родилась. И вот мне снится, что на его белых стенах начинает выступать кровь. Ее все больше, больше, она течет вниз, во двор, заливает фонтан… А я стою на улице за оградой и не знаю, как мне теперь попасть в свой дом, ведь я утону в крови… И плакала во сне, мне казалось, что я навсегда осталась на улице, что все мои родные погибли, что они задохнулись в этом страшном доме… В сущности, так и вышло. И я, когда там живу, задыхаюсь. Просто задыхаюсь, по-настоящему. Не могу никого видеть, слышать, даже отца не так люблю, как раньше… Нет, чем меньше человек знает, тем легче жить…
– Верно… – отозвалась Лена. – Я думала, Ариф обыкновенный подлец, негодяй, обманщик. Бросил меня на произвол судьбы с ребенком на руках, не звонит, денег не присылает, ему на меня наплевать. И все же по сравнению с тем временем, когда я так думала, теперь я живу в аду, потому что все знаю. Знаю, что он не забыл меня и Сашку, что хотел нас спасти… Знаю, почему он так часто мне лгал, когда речь шла о его делах… Но разве мне легче? Лучше бы и дальше так жить. Лучше чувствовать себя брошенной женщиной, чем заложницей… А Сашка… Ты говоришь, что детям легче всего. Ему, конечно, здесь весело, веселее, чем у моей мамы в Питере… А вот что с Оксаной? Забыть не могу, да и как такое можно забыть… Кормят ее там хотя бы? Вид такой, будто не кормят…
– Не говори глупостей.
– Она так плохо выглядит… А когда я последний раз видела ее у Инны, была как цветочек.
– Я же тебе объяснила – это снотворное.
Лена повернулась к ней лицом:
– Надо что-то сделать!
– Да перестань ты… Если бы я могла, Оксана уже была бы на свободе… И ты тоже. Понимаешь ты хотя бы, что я хочу сделать то, что никому еще не удавалось? Я вас спасти хочу.
– Ты уверена, что никому это не удавалось?
– Уверена.
– А может, тебе просто не рассказывали о таких случаях?
– Почему?
– Ну, не хотели ронять свой престиж… Ты говорила, что секта существует с пятнадцатого века. Ты же образованный человек, неужели ты не понимаешь, что не бывает правил без исключений! За пять веков никто не смог обмануть их и убежать? Никто-никто? Не верю! Не могло такого быть… Или же придется признать, что эта ваша секта хуже гестапо.
88 
