118 
«Полковник, никак не меньше», — на глаз оценив начальственные складки на лице собеседника, решил Борис Иванович. Он ошибся, хотя и совсем немного:
Иван Андреевич вот уже год как ходил в генерал-майорах.
Выключив телевизор, Иван Андреевич некоторое время сидел молча, задумчиво глядя в потухший экран, потом медленно вынул из кармана потертый старомодный кожаный портсигар со съемной крышкой, вынул длинную сигарету с золотым ободком и закурил, выпустив дым из ноздрей.
«Вот те раз, — подумал Борис Иванович. — Полковник, а сигареты как у шлюхи».
Словно перехватив отголосок этой мысли, Иван Андреевич встрепенулся и через стол протянул портсигар Комбату.
— Благодарю вас, — вежливо отказался Борис Иванович. В этом просторном кабинете с мягко лоснящимся дубовым паркетом и тяжелыми портьерами на высоких окнах почему-то хотелось разговаривать негромко и вежливо, чистым литературным языком, без междометий и жаргонных словечек, и, уж конечно — боже сохрани! — без каких бы то ни было намеков, двусмысленностей и туманных сравнений. — Не употребляю, бросил.
— А я вот, представьте, не могу, — посетовал Иван Андреевич. Посетовал без горечи или иных ненужных эмоций — просто констатировал факт. — Что ж, — продолжал он, вставая, и Комбат поразился тому, какой он, оказывается, высоченный, тонкий и гибкий, как кавалерийская пика, — давайте подведем черту.
Он прошелся по кабинету, ступая бесшумно и мягко, как крупный хищник, и Борис Иванович порадовался тому, что с этим человеком ему драться не придется, Борис Иванович не боялся хищников — ни крупных, ни мелких, но этот лощеный Иван Андреевич наверняка был бы серьезным соперником. Рублев сразу же проникся к нему неосознанной симпатией: сильные люди Комбату импонировали.
Иван Андреевич в два шага вернулся к столу и точным экономным движением сбил наросший на сигарете столбик пепла в массивную черную пепельницу. Борису Ивановичу показалось, что пепельница выточена из куска черного мрамора, но в минералогии он разбирался слабо и решил считать пепельницу просто каменной — так, на всякий случай.
— Вы даже не представляете себе, что вы сделали, — неожиданно горячо сказал Иван Андреевич.
— Почему же не представляю? — удивился Комбат. — Очень даже хорошо представляю. Два вагона оружия — это два эшелона костей. Арифметика простая.
— Да, вы правы, — сказал Иван Андреевич, снова принимаясь мерить шагами кабинет. — Но в политическом смысле...
«Конечно, — устало подумал Борис Иванович, — в политическом. В каком же, черт подери, еще? Кости — они и есть кости, только на удобрение и годятся. Ну еще, может быть, на клей да на собачий корм. А вот в политическом смысле.., это, конечно, да. В политическом смысле я, можно сказать, освободил для кого-то теплое местечко и способствовал некоторым ведомственным перемещениям. А ведомственные перемещения на уровне генерал-полковников — это уже, товарищи, политика. В таком вот смысле... В таком, значит, ракурсе.»
— ..трудно переоценить, — продолжал между тем Иван Андреевич, расхаживая по кабинету. — Честно говоря, на такое способен далеко не каждый, и даже, признаюсь вам по секрету, далеко не каждый из наших сотрудников...
— Кстати, о ваших сотрудниках, — вклинившись в паузу, вежливо перебил его Рублев. — Я ведь уже почти неделю дома не был.., да что там «почти» — как раз неделю!
— А, вы о том инциденте, — слегка поморщился Иван Андреевич. — Наши люди сами виноваты. Мы стараемся отбирать лучших из лучших, но сами понимаете... В общем, выговоры с понижением в звании им гарантированы.., если, конечно, вы не захотите подать в суд.
— Я что, похож на психа? — забыв о вежливости и правильности речи, спросил Комбат. — Судиться с вашей конторой? Увольте, полковник.
— Генерал, — мимоходом поправил его Иван Андреевич.
— Тем более, — сказал Комбат.
Иван Андреевич некоторое время озадаченно смотрел на Рублева, пытаясь, видимо, понять, что должна была означать последняя фраза, не понял и продолжал, плавным жестом стряхивая пепел в мраморную пепельницу:
— Напрасно вы так отзываетесь о нашей.., э.., организации. Мы не меньше всех прочих заинтересованы в построении правового общества. Россия устала от беспредела, а каждый из нас в отдельности — это часть России. Каждый в отдельности и все вместе — только так можно что-то изменить, Борис Иванович. Я, конечно, далек от того, чтобы давать вам советы, тем более идущие вразрез с интересами моего ведомства, но на вашем месте я бы именно так и поступил.
118 
