Лёгкий, ненавязчивый романчик 
150 
А вот то, что случилось на пересечении устья бульвара Тараса Григорьевича Шевченко с бульваром другого гения – Александра Сергеевича Пушкина, чей памятник стоял тремя кварталами в стороне от первого, скорее всего, имело прямое отношение к естественным наукам. В плане их технологического использования, понятное дело.
Кстати, нынешним «справжним» гуманитариям украинского разлива этот пришлый гений тоталитарного соседа был просто-таки поперек горла. Угораздило же предков…
Точнее, вовсе не предков. Ведь любой из нынешних школьников, и даже внимательный телезритель, не говоря уж о президенте, ведает, что именно в землях Украины проживали когда-то легендарные арии, и украинцы являются прямейшими потомками этих предатлантов цивилизованного мира. К тому же, современные историки, со всей решительностью расставшись с оковами марксизма-ленинизма, а так же прочего эмпириокритицизма-материализма, доказали, что арии жили в северном Причерноморье уже семьдесят тысяч лет назад, то есть до официального появления кроманьонцев. Как-то указанный кроманьонец появился совсем не к селу и не к месту, понимаешь, и не к городу, разумеется.
Так вот, угораздило же этих неизвестно кого, но достаточно недавно проживающих на данной территории – приблизительно со времен порабощения Украины в 1943 Окупационной Красной Армией – назвать красивый украинский бульвар именем какого-то Пушкина. Конечно же, следуя гуманитарной традиции уважения к малым, вымирающим народам, киевские деятели культуры на время оторвались от ваяния шедевров, и перевели для публики кое какие из «виршэй» на «мову». Ибо действительно, надо же самой просвещенной и древней из мировых наций ознакомиться с достижениями чуждых культур. Однако назвать таковым одну из главных достопримечательностей «миста»…
Вообще-то последние годы школьные библиотеки перевыполняли план по сдачи вторсырья государству. На фронте макулатуры, понятное дело. Ибо в самом деле, долгие годы тоталитаризма, когда украинский народ стонал под игом агрессоров, а все собранное в житнице мира зерно до зернышка вывозилось в Кремль, ученические житницы знаний ежегодно заполнялись каким-то непотребством. Совершенно никому ненужными собраниями сочинений того же Пушкина, Некрасова, Толстого и прочих по списку. Так мало того, что полки прогибались от такого тоталитарного варварства без меры – в конце-концов, культурная нация может переварить даже Пабло в квадрате – Пабло Неруду и Пабло Пикассо – но ведь все эти сочинения печатались еще и на непривычном, чуждом, и неприемлемом для нормального ария языке. Теперь конечно же наступило благоденствие. Правда классика на украинском все еще не поступает в школы и лицеи в достаточно количестве, ибо сдаваемая макулатура странным образом все время проваливается в какую-то «черную дыру», быть может связанную напрямую с глобальной экономикой, или же со все еще не закончившейся стадией прихода в себя после тысячелетий большевицко-коммунистического ига. Слава богу, сам памятник «москальскому» поэту был совершенно не чета шевченковскому. Тарас Григорьевич стоял над городом на высоком постаменте, и всегда был скромно занят читкой собственных рукописей с листа, Александр же Сергеевич был всего лишь обрезком – бюстом, и из-за отсутствия конечностей никак не мог заняться чем-то путным, только лишь смотрел вокруг в раздутом величии, и развивал на ветру некультурными, нестриженными под «казацьку чупрыну» вихрами.
В общем, это перпендикуляр из хлестнувшихся проспектов, был самой историей предназначен для лобового столкновения культур. А кроме того, именно в этом месте возвышался мраморный многоэтажник управления области – «Обласна Рада». Уже с девяностых прошлого века, и даже со времен апофеоза Перестройки, именно здесь повелось собирать митинги, выставлять палаточные городки, а в плане шахтерских праздников неповиновения, целый день кряду колотить касками по плитам. Естественно, после появления в городе турецких вооруженных сил, все перечисленные методики борьбы с властью внезапно вспомнилось. Однако то в тоталитарном беспределе Союза партийно-хозяйственная элита хваталась за сердце при подобных выходках, и выбегала к народу, кланяться и упрашивать. Либерастовые демократы смотрели на все подобное уже гораздо спокойнее, видимо четко, отрешенно-классовым нутром чуя, что рано или поздно, а придется смотреть на подобное не просто так, а поверх прицельной планки. Вот, похоже, они наконец и выманили из преисподней указанные времена.
150 
