152 
— Нет, не хочу. Задача милиции оградить меня от клеветы и ложных обвинений.
— Вот уже второй раз мы с вами беседуем, и все об одном и том же. Второй раз вы мне внушаете, что я должен вас от чего-то защищать и ограждать. Только никак не пойму, зачем совершать поступки, которые вызывают неприязнь окружающих. Вы сами-то этого не ощущаете?
— По возрасту вам еще рано читать мне мораль.
— А я не ваш подчиненный. Более того, могу вас засадить в тюрьму, у меня достаточное количество свидетельских показаний. И во мне борются сейчас два чувства: желание докопаться до истины и неприязнь к вам лично как к человеку, совершающему поступки, противоречащие моим понятиям о нравственности.
— Нравственность милиционера отличается от нравственности бизнесмена.
— Нравственность одинакова для всех людей. Почему это одному можно прощать подлость, учитывая его профессию?
— Потому что люди разного рода занятий неравноценны по степени пользы, которую приносят обществу…
— Вы, конечно, считаете себя благодетелем рода человеческого, если исходить из того количества гнусностей, которые себе позволяете?
— Как лицо, не уполномоченное вести расследование, можете оставить при себе выводы, касающиеся моей деятельности.
— Вы убили Павла Петровича?-
— Докажите.
— Зачем вы взяли из моей тумбочки кассету с записью того вечера, когда был убит Сергеев?
— Я не брал кассету.
— Вас видел Манцев, и я столкнулся с вами у выхода на лестницу из холла.
— Мало ли зачем я заходил в вашу комнату?
— Значит, заходили? И на балконе с Павлом Петровичем стояли?
— Стоял. Но не толкал его. Мы расстались вполне мирно. Поспорили, но потом договорились.
— Интересно получилось: вы спорили, разговаривали на повышенных тонах, дело дошло почти до драки, а потом расстались чуть ли не друзьями? Что же произошло на этом балконе?
— Повторяю: мы расстались мирно.
— А потом Сергеев вдруг бросился на фанерную перегородку, пробил ее и упал к вашим ногам?
— Там, кажется, был кто-то еще.
— Где?
— На балконе.
— Вы видели?
— Когда я вышел на лестницу, чтобы спуститься вниз, мелькнула чья-то тень.
— Откуда же этот «кто-то» там взялся?
— Не знаю.
— Послушайте, вы человек разумный. Вас на балконе слышали и видели ваши сотрудники. Вы сами не отрицаете, что были там. И вдруг выдумываете какой-то мифический персонаж, чтобы доказать свою непричастность.
— Паша сам упал. Он был пьян в доску.
— Так был кто-то на балконе, или Павел Петрович сам? Выбирайте одну версию..
— Я ничего не должен выбирать и не хочу. К смерти Сергеева отношения не имею. Все.
— Валерий Валентинович, вы ведь выбились в люди из простых смертных, насколько я знаю. Правильно?
— Это никого не касается.
— Меня всегда поражало одно: самыми злыми начальниками и самыми плохими друзьями оказываются бывшие простые смертные. Казалось бы, выходцы из бедной среды должны протягивать своим руку помощи. Так нет же, пинают и заталкивают еще глубже в грязь. Почему? Боязнь конкуренции? Придет, мол, еще один такой, молодой да ранний, только зубы у него окажутся поострее и когти покрепче, и сожрет не задумываясь. Вы правильно боитесь: насмотревшись на ваши методы, можно кое-чему научиться. Кстати, к молодому братцу присмотритесь, чего далеко за. примером ходить.
— Саша? При чем здесь Саша?
— Да так. Между прочим. А что у вас с женой произошло?
— Послушайте, не лезьте в мою семью. Я вас выслушал, все, что хотел, сказал.
— Я делаю вывод: вы не дали убедительных объяснений и становитесь подозреваемым номер один.
— Милиция уже сделала вывод о несчастном случае. Так что ваши домыслы оставьте при себе.
— Надеетесь благополучно списать происшествие на удачное стечение обстоятельств? Я докажу Ирине Сергеевне, что вы убили Павла Петровича, и вашей карьере придет конец. Не хотите пойти поискать работу? Интересно, как оценят ваши деловые качества другие владельцы фирм?
Иванов аж позеленел и вцепился жирными пальцами в журнальный столик.
«Воображает, что это мое горло, — поежился Алексей. — Я, похоже, перенимаю его талант наживать врагов. Прилипает же всякая зараза, чтоб тебе».
— Ну что же, я не прощаюсь, Валерий Валентинович. Будем разговаривать в присутствии людей, которые вас обвиняют, и при Ирине Сергеевне.
152 
