52 
— Какие же, например, пороки сопровождают Марию Иннокентьевну? — проклиная свой слишком деловитый, бухгалтерский тон уточнила Светлова.
— Вы лучше спросите, а каких у нее не было?
— Да. Каких у нее не было?
— Были все! — вдохновенно произнесла Малякина.
— То есть?
— Все! — убежденно повторила Малякина.
— То есть вы хотите сказать, что Мария Иннокентьевна с детства… То есть я хочу сказать, с юности: пила, курила марихуану, имела кучу любовников и так далее?
— Точно. Пила, курила марихуану, имела кучу любовников, — с заметным удовольствием повторила Малякина.
— Любопытно.
— Еще бы не любопытно… И к тому же, добавьте, напившись, Маня тут же обычно садилась за руль и гоняла по городу.
— О-о! — почти восхищенно пробормотала Светлова, вполне удовлетворенная этим впечатляющем перечнем. Улов, ничего не скажешь, был богат! А визит к Малякиным отнюдь не зряшным.
— Ну, а Лидия Евгеньевна?
— Какая Лидия Евгеньевна?
— Ну, ее секретарь?
— А эта… Лида! Да, я ее плохо знаю. Совсем немного. Собственно, она там у них в доме прижилась несколько позже, когда мы уже с Маней разругались из-за Малякина. Ну, вот, а потом появилась эта Лида… — Жена классика задумалась.
— Да, да… — Светлова с нетерпением ждала. Ее крайне интересовало, что же было потом, после того, как она «с Маней разругалась из-за Малякина»?
— К тому же, что о ней, об этой Лиде, скажешь? — пожала плечами Малякина. — Мышка серая… Безответная. Все «да-да», все кивает, со всем соглашается, внимательно слушает — только не поймешь, понимает или нет? Что ей не сделают, все ей хорошо.
— Неужели? — удивилась Светлова, у которой от Лиды осталось совсем иное впечатление.
— Вообще-то, она в доме у Погребижских уже довольно давно появилась.
— Вот как?
— Понимаете, тогда все члены Союза писателей по статусу имели право завести секретаря. Но конечно, мало кто этим пользовался — из не крупных фигур.
Обычно оформляли на эту должность фиктивно каких-то бедных родственников, детей знакомых — чтобы стаж трудовой человеку шел. Тогда ведь, знаете, как было — два месяца нигде не работаешь, уже тунеядец. Вот и эту Лиду так же оформили. Она вроде все куда-то поступала, поступала в какой институт — просто вечность целую, — да так и не поступила! Нигде не работала, ничего не умела. Хотя, по-моему, она уже не и такая молоденькая при этом была… Здорово старше самой Мани Погребижской, это точно. Но в общем, даже и я не помню, откуда она вообще взялась, эта Лида…
— И что же — не поступила эта Лида в институт, а дальше?
— Ну, вот… А Маня Погребижская тогда уж была членом Союза писателей.
Ну, вот эту Лиду, чтобы помочь бедной девушке, неудачнице, и оформили. А потом как-то все так и пошло — Лида, и правда, как говорят, стала вести Манины дела и прямо-таки заправским секретарем сделалась.
— Да-да, и я что-то слышала об этом…
— Прямо говорят, чуть не главней самой Мани стала. Бедного моего Малякина так по телефону отчитала и сама лично отставку ему дала. И даже До тела Погребижской не допустила.
«Это точно, — подумала про себя Светлова. — Главней самой Мани».
— А доктор Милованов?
— А что доктор? — пожала плечами Малякина. — Милейший человек. Все их семейство. Погребижских, пользовал, еще Маниной маменьки! был приятель.
— А от чего он их лечил-то?
— Да всех и от всего. Он ведь талант уникальный. Вообще-то, он специалист по заболеваниям крови, гематолог.
— А сама Мария Иннокентьевна от чего, от каких заболеваний страдает, не знаете?
— А чего ей страдать? — удивилась Малякина. — Она всегда здоровая была.
Здорова, как… как… — Жена писателя, по-видимому, передумала и не стала завершать не слишком изящное сравнение. — Ну, в общем, ничем она никогда не страдала.
— Кстати, доктор Милованов умер, — заметила Светлова. — Уже два года назад.
— Что вы говорите?! Я и не знала! — подавленно вздохнула Малякина. — Вот видите, как мы живем! Ничего друг про друга не знаем — в одном городе, а как будто на разных планетах. А вы еще спрашиваете, что я о них знаю… Вот доктор, оказывается, давно умер, а я и понятия не имела!
Светлова взглянула на часы и еще в окно. Там, кажется, собирался дождь.
Если непогода загонит классика Малякина домой раньше времени, то Светловой отсюда еще долго не выбраться.
— А что-нибудь еще о Погребижской можете сказать? Ну, о какой-нибудь примечательной черте характера?
52 
