95 
И вдруг круглая ручка двери шевельнулась, повернулась…
«Ну вот, докричалась… — обреченно подумала Аня. — „Бабушки“ услышали!»
Теперь все — ей конец.
Светлова затравленно оглянулась — ни окон, ничего… даже шкафа или угла, чтобы спрятаться, нет.
Дверь подергали.
И вдруг раздался страшный треск — дверь распахнулась.
Это был портовый грузчик Свинарчук, ломовым своим плечом вышибающий евродвери.
— Как я вас вычислил? — похвалился экстрасенс.
— Вот закрыли меня на ключ, — пожаловалась Светлова. — Пошутили, наверное.
— В этом доме плохо шутят. Очень плохо, — довольно мрачно заметил Свинарчук.
— Значит, вы меня спасли?
— Думаю, да, — без ложной скромности признался экстрасенс.
От экстрасенса пахло чем-то очень вкусным, чем-то таким… в высшей степени аппетитным!
— Чем это от вас пахнет? — немедленно поинтересовалась Светлова.
— Закуской, — утолил ее любознательность экстрасенс.
«Ах, ну да… — осенило Светлову. — Это же запах бочки с хорошо засоленными огурцами — такими крепенькими холодными, звонко хрустящими… с прилипшими белыми крупинками чеснока!»
— Вы в подвале, что ли, были? — тихо спросила она экстрасенса.
— Угадала.
— А что там?
— Там… косточки, моя дорогая.
— Какие?
— Ну, какие… прах, так сказать.
— Чей? .
— Человечка.
— А какого?
— Я не волшебник.
— Не прибедняйтесь!
— Могу только сказать, что там, по-видимому, замурован в стене прах человека.
— Так вы для Скотланд-Ярда, что — тоже?
— Угу.
— А знаете, мне почему-то именно о замурованных трупах сразу и подумалось, когда я узнала, что вы со Скотланд-Ярдом работаете…
— Угадали.
— А что там, в Англии, было?
— Один маньяк… Загородный дом… десять мальчиков.
— Ух, ты! — ужаснулась Светлова. — Десять мальчиков — это много. И вы всех нашли?
— А как же…
Светлова только восхищенно вздохнула.
— Сидор Феофилович… — нежно заметила она.
— Ну, чего?
— А почему вы не поменяете фамилию?
— А чем она вам не нравится? .
— А вам нравится?
— Нормальная.
— И не хотите поменять?
— А зачем? Я и с такой фамилией всем нужен. Не фамилия красит человека, а человек украшает собой свою фамилию. Вот самый хрестоматийный пример — Пушкин. Если бы поэт ее не прославил — была бы такая же смешная, как, например, Тушкин или Палкин.
— Но как вы все-таки это делаете? — изумленно прошептала Светлова.
— Ну, вас же уже не удивляют целители, которые, поглядев человеку в глаза и подержав за руку, находят у него что-то совершенно в другом месте — например, больную печень? Пронизывают, так сказать, внутренним взором насквозь человека. Не удивляют они вас?
— Уже нет.
— Или свинка, которая находит под землей трюфели, вас не удивляет?
— Нет…
— Ну, а я вот нахожу то, что спрятано в стенах. Если это прах человека… Короче, это необъяснимо! Я это чувствую. Только и всего.
«Только и всего!» — восхищенно прошептала Светлова.
И потянула носом…
Славный запах бочковых огурцов теперь перебивало другим запахом. Надо же… те же, уже знакомые, замечательные, ах, какие замечательные духи…
Светлова резко обернулась. И просто обалдела… Кадр из фильма ужасов — с кинжалом в руке к ним приближалась детская писательница Мария Иннокентьевна Погребижская!
Конечно, это было безумие с ее стороны, полное безумие — ведь их двое… И Свинарчук не мальчик английский, а в сверхтяжелом весе выступает…
«Да нет, — быстренько взвесила шансы Светлова, — Не такое уж это и безумие… Ведь они с экстрасенсом без оружия, а в руках у Погребижской настоящий — без дураков — кинжал… И, батюшки святы! Не тот ли это — обоюдоострый, из Курляндии, с ромбовидным сечением? Таким острием — чик! — и все… Как Селиверстова… А они со Свинарчуком в этой комнатке без окон, как в ловушке… И на пороге, преграждая единственный выход, явно просто обезумевшая — вот парадоксы времени — детская писательница…»
Светлова поняла: весь этот дом просматривается. С помощью камер слежения. Весь дом, а не только все подходы к нему.
Погребижская видела, что Свинарчук был в подвале — вот почему решилась на такую крайность.
Значит, то, что в подвале, то, что нашел Свинарчук, — это и есть та тайна — то, чего они боятся больше всего.
Потому и такие предосторожности — с камерами.
95 
