Особенно,... 
101 
— На всем протяжении своей истории, — ответил Скотт, — человечество не слишком-то обращало внимание на такие факторы. Оно упорно делало свое дело и преодолевало все мыслимые факторы ограничения. Очевидно, здешняя раса тоже не слишком-то обращала на них внимание.
— Есть такие факторы, — упрямо твердил Баклей, — которыми попросту невозможно пренебречь.
У мозга — свои ограничения. Он ни за что но станет познавать самого себя. Он слишком легко забывает — забывает слишком многое и всегда именно то, что следовало помнить. Он склонен к терзаниям, а для мозга это почти равносильно самоубийству. Если чрезмерно напрягать мозг, он находит убежище в безумии. И наконец, он умирает. Умирает как раз тогда, когда становится полноценным.
Поэтому создают механический мозг-гигант, двадцатимильным слоем покрывающий планету с Землю величиной, — мозг, который займется животрепещущими проблемами, и никогда ничего не забудет, и с ума не сойдет, ибо ему неведомо смятение.
Сорваться после этого с места и покинуть такой мозг — двойное безумие.
— Все наши догадки бессмысленны и никчемны, — сказал Гриффит. — Никогда мы не узнаем, для чего служил этот мозг. Вы упорно исходите из предпосылки, будто хозяева этой планеты были гуманоидами, а ведь столько же шансов за то, что они отнюдь не гуманоиды.
— Предположение о том, что они в корне отличаются от нас, совершенно абсурдно, — возразил Лоуренс. — В городе на Четвертой могли бы поселиться люди. Обитатели той планеты сталкивались с теми же техническими проблемами, что встали бы и перед нами, если бы мы затеяли подобное начинание; выполнили они все в том же стиле, какого придерживались бы и мы.
— Ты не учитываешь того, что сам же так часто подчеркиваешь, — сказал Гриффит. — Не учитываешь фанатической тяги, которая заставила их пожертвовать решительно всем во имя великой идеи. Мы, как ни бейся, не достигли бы столь тесного и фанатического сотрудничества. Один допустил бы грубейшую ошибку, другой перерезал бы горло третьему, четвертый потребовал бы следствия, а там оказалось бы, что вся свора спущена с цепи и лает на ветер.
— Они были последовательны, — продолжал Гриффит. — Ужасающе последовательны. Здесь нет жизни. Мы не зарегистрировали ни малейшего признака жизни, отсутствуют даже насекомые. А почему, как ты думаешь? Не потому ли, что жук мог бы запутаться в шестернях или еще где-нибудь и нарушить весь комплекс? Поэтому жукам пришлось вымереть.
Помолчав, Грпффит вскинул голову:
— Если на то пошло, хозяева планеты сами напоминают жуков. Вернее, муравьев. Муравьиную колонию. Там и тут бездушное общество взаимных услуг в слепом, но разумном повиновении неуклонно движется к намеченной цели. А коли так, друг мой, то твоя гипотеза, будто вычислительная машина применялась для разработки экономических и социальных теорий, — просто вздор!
— Это вовсе не моя гипотеза, — поправил его Лоуренс. — Всего лишь одно из нескольких предположений. Есть и другое, не более спорное: они пытались разгадать тайны Вселенной — отчего она существует, что собой представляет и куда движется.
— И каким образом, — прибавил Гриффит.
— Ты прав. И каким образом. А если этим занимались, то, я уверен, не из праздного любопытства. Значит, был какой-то серьезнейший стимул, чтото вынуждало к этому занятию.
— Продолжай, — усмехнулся Тэйлор. — Я жду с нетерпением. Доскажи свою сказку до конца. Они проникай во все тайны Вселенной и…
— Едва ли проникли, — спокойно проговорил Баклей. — Чего бы они ни добивались, вероятность того, что им удалось получить окончательный ответ, ничтожно мала.
— Что касается меня, — проговорил Гриффит, — я склонен думать, что они своего добились. Иначе зачем было покидать планету и бросать эту гигантскую машину? Они нашли то, что искали, вот им и стал не нужен ими же созданный инструмент познания.
— Ты прав, — подхватил Баклей. — Инструмент стал не нужен, но не потому, что сделал все возможное и этого оказалось достаточно. Его забросили, потому что он слишком маломощен, он не в состоянии решить задачу, которая подлежит решению.
— Слишком маломощен! — возмутился Скотт. — Да ведь в таком случае всего и заботы-то было нарастить вокруг планеты еще один ярус!
Баклей покачал головой:
— Помнишь, я говорил о факторах ограничения? Так вот, перед тобой фактор, которым не так-то просто пренебречь. Подвергни сталь давлению в пятьдесят тысяч фунтов на квадратный дюйм[6] — и она потечет. Здесь-то, должно быть, металл воспринимает гораздо большее давление, но и у него есть предел прочности, выходить за который небезопасно. На высоте двадцати миль над поверхностью планеты ее хозяева достигли этого предела. Уперлись в тупик.
101 
