143 
17 марта 2004 года по ОРТ проходит передача, посвященная российскому ядерному оружию. С помпой и надрывом рассказывается, что за три последних года президентства Путина финансирование Саровского ядерного центра «значительно увеличилось». При этом умалчивается: насколько именно оно «увеличилось»; достаточно ли это «увеличение» для развития или просто поддержания нашего ядерного щита; на что пошло это «увеличение финансирования»? На разработку новых видов вооружений – или на отделку стен импортными материалами, дорогую мебель в кабинетах руководителей и покраску травы немецкой краской к приезду «высоких гостей»; на сколько это финансирование было уменьшено по сравнению с советским периодом; почему получилось так, что граждане нашей страны на неправедно нажитые средства покупают немыслимо дорогую собственность за рубежом, а для нашей армии не хватает денег на вооружение; какова во всем вышеперечисленном заслуга современной российской власти.
Оставим в стороне вопрос – а увеличилось ли «финансирование» вообще? Манипулятор (ведущий передачи), рассказывая о частном случае, совершает логический подлог и показывает реальную картину в совершенно искаженном, не соответствующем реальности, но выгодным для себя свете.
В передаче «Броня крепка» на канале ОРТ 22 апреля 2004 года выступает директор Центра анализа стратегий и технологий Р. Пухов. Рассказывая о состоянии сегодняшней внешней торговли оружием в России, он отвечает на вопрос ведущего «а как с этим обстояло дело при СССР? Насколько успешно торговля оружием шла тогда?»:
«Говорить о том, что при СССР мы продавали оружия больше и получали от этого большую выгоду, неправильно. На счета банков в СССР поступало от продажи оружия не более двух-трех миллиардов долларов. Остальные суммы расходовались на поддержание неких... э-э... стран-сателлитов... по Варшавскому блоку... Так что такая постановка вопроса неправомерна».
В данном случае мы видим типичный логический подлог. Манипулятор Р. Пухов уводит разговор о торговле оружием в плоскость, ограниченную сугубо денежными интересами: сколько мы тогда получили денег «в банк». Но торговля оружием со своими союзниками имеет еще несколько аспектов: Поставками оружия союзники «привязываются» к нам еще крепче. Для чего вообще какой-либо стране нужны союзники? Для более эффективной защиты своих интересов. Следовательно, продавая оружие союзникам «в долг», мы увеличивали гарантии соблюдения и защиты интересов нашей страны, что, в конечном итоге, выражалось в финансовой прибыли. Вернее – в экономии средств, которые в противном случае пришлось бы потратить на «затыкание дыр» в системе защиты государственных интересов СССР (вспомним знаменитое «лучше бороться с исламским фундаментальным экстремизмом под Джелалабадом, чем под Ашхабадом». Повторимся: и уж лучше, чем под Москвой, в Беслане или в Волгодонске...).
В торговле оружием важен вопрос дальнейшего обеспечения запасными частями поставленного уже вооружения.
А вот за эти поставки «союзники» (во всяком случае – по Варшавскому договору) нам платили стабильно или деньгами, или по системам «взаимозачетов» внутри СЭВа. То есть, опять же, прибыль очевидна.
Предельно упрощая вопрос и переводя его в желательную для манипулятора плоскость, последний умело подчеркивает все «ужасы социализма» и в выигрышном свете демонстрирует «преимущества демократии в России» (следующей фразой у Р. Пухова шла хвалебная здравица мудрости президента РФ). К тому же, манипулятор умалчивает: а остались ли у нынешней России союзники вообще? СССР был защищен от врагов твердым поясом союзников, готовых в случае войны принять на себя первый удар. Сегодня этот удар придется сразу по нашей территории...
Еще один пример логического подлога в передаче «Красная стрела», прошедшая по НТВ 28 апреля 2004 года. В ней герои – Хрюн Моржов и Степан Капуста, вместе с К. Набутовым, обсуждают недавнее высказывание губернатора Петербурга, В. Матвиенко, заявившей о необходимости приватизации памятников культуры и исторических зданий. Необходимость этого шага объяснялась тем, что у государства нет средств на содержание этих памятников. А у частных владельцев они, без сомнения, найдутся.
Перспектива лишиться возможности доступа в памятники истории и музеи вызывает однозначно отрицательную реакцию у населения. Поэтому в начале сюжета авторы передачи поддерживают эти опасения и очень остроумно высмеивают это решение. Но потом, по ходу событий на экране, выстраивается следующая информационная конструкция: Сделать все равно ничего уже нельзя; раз власть решила, то так оно и будет.
143 
