Последние отзывы

  5  

Мери говорит, что вера — большое утешение. Да, вера была утешением. Она говорила, что всё хорошо, что всё — к лучшему. Что даже Конец — тоже к лучшему.

А им нужно утешение, подумал он. Больше всего им нужно утешение. Они так одиноки, особенно теперь, когда звёзды остановились, и сквозь окна видна пустота. Они ещё более одиноки, чем он, потому что не знают цели, не знают ничего, кроме того, что всё — к лучшему.

«…придёт Грохот, и звёзды прекратят своё движение и будут висеть, одинокие и яркие, в глубине темноты, той темноты, которая охватывает всё, кроме Людей в Корабле»…

Вот оно, подумал Джон. Вот что утешало их. Сознание того, что они защищены от вечной ночи. А впрочем, откуда взялось это сознание? Из какого источника знания оно появилось?

Он поднял голову и посмотрел на Священную Картину — на Дерево, и на Цветы, и на Реку, и на Дом вдалеке.

Это было красиво. На Картине он видел предметы и цвета, которых никогда не встречал. Где может быть такое место? — подумал он. А может быть это — только символ, только изображение мечты всех запертых в Корабле?

Запертых в Корабле! Он даже задохнулся от такой мысли. Запертых! Но ведь не запертых, а защищённых, укрытых от всяких бед, которые таились в вечной ночи. Он склонил голову в молитве, сокрушаясь и раскаиваясь. Подумать такую вещь!

Он почувствовал руку Мери в своей и подумал о ребёнке, которого они смогут иметь, когда Джошуа умрёт. Он подумал о шахматах, в которые он всегда играл с Джо. Он подумал о долгих, тёмных ночах, когда рядом с ним была Мери.

Он подумал о своём отце, и снова давно умершие слова застучали у него в голове. И он вспомнил о письме, в котором говорилось о знании, о назначении, о цели.

Что же мне делать? — спросил он себя. — По какой дороге идти? Что же значит Конец?

* * *

Он посчитал двери, нашёл нужную и вошёл. На полу лежал толстый слой пыли, но лампочка ещё горела. В противоположной стене была дверь, о которой говорилось в письме: дверь с циферблатом посередине.

Он подошёл к двери, оставляя глубокие следы в пыли, и нагнулся над циферблатом. Он стёр рукавом пыль, увидел цифры, положил письмо на пол и взялся за ручку. «Поверни ручку сначала на 6, потом на 15, обратно на 8, потом на 22 и, наконец, на 3». Он аккуратно всё выполнил и, повернув ручку в последний раз, услышал слабый щелчок открывающегося замка.

Он потянул за ручку и с трудом открыл тяжёлую дверь. Войдя внутрь, включил свет. Всё было так, как говорило письмо. Там стояла кровать, рядом с ней машина, а в углу — большой стальной ящик.

Воздух был спёртый, но пыли не было, потому что комната не была соединена с системой кондиционирования воздуха, ноторая в течение веков разнесла пыль по всем другим комнатам.

Стоя там в одиночестве, при ярком свете лампы, освещавшей кровать и машину, и стальной ящик, он почувствовал ужас, леденящий ужас, и почувствовал, что дрожит, хотя и старался стоять прямо и уверенно.

Здесь было знание — знание, которого боялись, потому что это было зло. Много лет назад так решили те, кто решал за Людей, они придумали закон против чтения и сожгли книги.

А письмо говорило, что знание необходимо.

Он осторожно подошёл к кровати, как будто там могла быть ловушка. Он пощупал её — это была обычная кровать.

Повернувшись к машине, он внимательно осмотрел её, проверил все контакты, как было сказано в письме, нашёл шлем, нашёл выключатель. Он обнаружил два плохих контакта и поджал их. Наконец, после некоторого колебания, он включил первый выключатель, как было сказано в инструкции, н загорелась красная лампочка.

Итак, всё было готово.

Он сел на кровать, взял шлем и плотно надел его на голову. Потом лёг, протянул руку, включил второй выключатель, — и услышал колыбельную.

Колыбельную песню, мелодию, зазвучавшую у него в голове.

Джон Хофф уснул.

* * *

Он проснулся и почувствовал в себе знание. Он медленно оглядывался, с трудом узнавая комнату, стену без Священной Картины, незнакомую машину, толстую дверь, чувствуя шлем на голове.

Он снял шлем и, держа его в руке, постепенно понял, что это такое. Понемногу, с трудом он вспомнил всё: как нашёл комнату, как открыл её, включил машину и лёг на кровать в шлеме.

Он знал, где он и почему он здесь. И он знал больше. Знал то, чего не знал раньше. И то, что он теперь знал, напугало его.

Он уронил шлем и сел, вцепившись в края кровати.

  5