Особенно,... 
83 
Он смутился, затем яростно сверкнул глазами:
– Это тебя нисколько не оправдывает!
Наивная вера Шена в свои слова была просто смешна. И я мог бы попытаться убедить его в этом. Взять, к примеру, мой четвертый заказ.
Благородный. Из опоры трона императора. Большой человек. И опасный. Опасный настолько, что, судя по слухам, даже столичные ребята за него не взялись. У него было все. Удача. Ум. Деньги. Женщины. Власть. Но последней ему показалось мало. И он решил стать Наместником. Похвальное желание, надо сказать. Вот только нынешний Наместник не собирался уступать свое место. Поэтому Благородный Шагор задумал устроить маленький мятеж. Не знаю, на что он рассчитывал. Возможно, счел, что император до последнего момента не узнает о его планах, подобные случаи в истории имелись. А может, все было спланировано еще в Корунне. Не им, а теми, кто летает повыше. В общем, весь север стоял за него. А весь юг – за нынешнего Наместника. Если бы началась драка, то ее услышали бы даже в Счастливых садах, потому что тихо и по своему желанию Наместники уходят редко. В провинции вспыхнула бы самая настоящая гражданская война. Во всяком случае, до тех пор, пока регулярные имперские войска не решили ее в пользу сильнейшего. Но к тому времени многие простые души отправились бы в Бездну.
Шагора охраняли отлично – не подобраться. Но мы с Лаской взялись за дело. И сделали все хорошо. Не подкопаешься. Молс был нами очень доволен. Вот и думай, что лучше. Одна жизнь за тысячу, или тысяча за одну – чтобы Шен считал, что все «по-честному». Благородный хотел крови – он ее получил. А что очередной имперский полководец не приобрел перевязь через плечо за усмирение мятежа, и на улицах не устроили новый парад – по мне, невелика потеря.
Но я не стал этого говорить. Ни к чему.
– Не спорю. Я тебе не нравлюсь? Мне на это плевать, парень. На всех плевать, кроме Лаэн. Я живу только ради нее. До всех остальных мне нет никакого дела, впрочем, как и им до меня. Не чувствую себя обязанным расшибать ради них лоб. Для меня есть только Ласка. Остальные пусть катятся в Бездну.
– Мерзкая позиция. Когда будешь подыхать, никто не протянет тебе руку.
– Гийяны вообще мерзкие люди, малыш. А насчет протянутой руки – я не тешу себя глупыми надеждами.
– Вам всю жизнь придется расплачиваться за свои преступления. Где бы вы ни были. Так случилось с тобой и Лаэн, когда вас поймала Башня. Так будет и с другими. Прошлое – мстительная штука. Оно достанет даже из Бездны. А жить в постоянном страхе, что сейчас кто-то придет за твоей головой, что тебя опознают стражники на улице, что ночью вновь явятся кошмары… Я бы такого себе не пожелал. Тебе никуда не деться.
– Возможно, ты прав. Но я как-нибудь разберусь с этим.
– Ты отличный плотник. Я видел. Зачем вновь взялся за лук? Если так хотелось пострелять, стал бы охотником за головами. Любой феодал или город с радостью наймут такого опытного человека, как ты. Или шел бы в армию. Там всегда нужны хорошие стрелки.
– Мне нравится убивать за деньги невинных людей! Ведь ты это хотел услышать? Теперь доволен?! – разозлился я.
Он ничего не сказал, лишь укоризненно посмотрел на меня и стал складывать фишки в мешочек.
Я посылал и буду посылать всех советчиков, как мне жить, в Бездну. Они на одной стороне жизни, а мне выпала «удача» оказаться на другой. И не им судить, что хорошо, а что плохо.
Никто никогда не желает пачкаться. Все любят презрительно морщить благородные носы, говорить «как все это мерзко», учить жить, а затем бежать на площадь и бросать цветочки под вымытые от крови копыта коня какого-нибудь вернувшегося с войны полководца. Пожалуй, именно поэтому я не люблю большинство людей. Они умеют, желают и хотят понимать только себя, но не других. И не видят дальше своего носа, называя белое чистым.
А я в последнее время начинаю сомневаться, что это «чистое белое» есть вообще.
Лаэн сидела на кровати. На полу, у ее ног, валялся целый ворох одежды из корабельных сундуков Дажа. В этой куче мое солнце смогла найти вполне приличные штаны из старой потертой кожи, пару рубашек (одна шелковая, с широкими рукавами и не слишком удобным воротником, другая – шерстяная, куда более теплая) и некое подобие короткой куртки.
– Штаны немного тесноваты, – она заметила мой оценивающий взгляд.
– Тебе идет. Выспалась?
– Да. Что такой хмурый?
– Шен пытался учить меня жить. А я держал себя в руках, чтобы не дать ему в зубы.
83 
