Последние отзывы

  79  

"Но если в действительности было вынесено 13000 решений о разводе, то сколько пар, желая развестись, не отважились на это? Ведь расторжение брака все еще остается в высшей степени раздражающим, дорогостоящим и неприятным делом, на которое решаются, только дойдя до крайних пределов взаимной непереносимости. Если в Чикаго в благословенном 1922 году было заключено 39000 браков, то в соответствии с крайне осторожной оценкой в дополнение к 13000 расторгнувших брак это сделали бы еще целых 26000 человек, если бы это было возможно для них. Такая моя оценка основывается на опыте, приобретенном в процессе общения с женатыми и замужними людьми, которые приходили ко мне за советом и утешением и никогда не решались на развод, хотя и очень желали его. Я полагаю, что их гораздо больше, чем тех, которые действительно обращаются в суд".

"Если цифры, приведенные выше, сравнить с данными за более ранние годы, то будет ясно видно, что количество распавшихся браков и разводов постоянно растет и вскоре сравняется с числом заключаемых браков".

"Нам известны тысячи и тысячи случаев, свидетельствовавших о несостоятельности того или иного брака и без юридического подтверждения. Нет причины не причислять такие ситуации к расторжению брака, ведь и здесь имел бы место легальный развод, если бы ему не препятствовали какие-либо причины и стечения обстоятельств. С учетом своих как внешних, так и внутренних признаков подобные ситуации вполне описываются собирательным понятием "браков, оказавшихся несостоятельными".

Вот еще один мучительный разговор с американской девушкой, описанный Линдсеем:

"Мэри боялась брачного контракта как каких-то оков, от которых будет очень трудно избавиться, если в супружестве что-либо ее не устроит. И хотя признавала определенные преимущества юридически оформленного брака, она хотела оставаться сама себе госпожой.

Хорошо! Так, может быть, ее выбор заключался в безбрачии и подавлении своих сексуальных стремлений, которые искали нормального выхода?

На это Мэри ответила, что не хочет приносить себя в жертву фетишу единообразия. Она не хочет выбирать по принципу "или — или", так как считает и ту, и другую возможность неразумной и отвратительной. Вместо этого она размахивает знаменем бунта и говорит: "Нет! Я вместе со своим поколением найду третий путь. Независимо от того, одобряете ли вы это или нет, мы выработаем в своей среде собственный брачный контракт, совпадающий с нашими желаниями и потребностями. Мы верим, что имеем право на товарищество и интимную связь, которой инстинктивно желаем. Мы знаем о мерах защиты, исключающих нежелательное материнство, которое могло бы осложнить положение женщины. Мы не согласны с тем, что такое поведение угрожает безопасности человеческого общества, и считаем, что эта попытка заменить традицию здоровым человеческим рассудком будет иметь, скорее, хороший результат". Так говорят Мэри и ее единомышленники.

Как же должен ответить на этот вызов я, мужчина, занимающий ответственную судебную должность? Могу ли я молча пройти мимо того факта, что заключение брака происходит ради самоцели, а не ради человека? Что женитьба или замужество являются не конечной целью, а только средством на пути к достижению цели? Что, если не подходит обувь, приходится менять ее, а не ногу? Что же касается безбрачия как единственной возможности, кроме, может быть, несчастного брака, то зачем же тратить слова и выдвигать требования, которые люди все равно никогда не выполнят и которые означают насилие над естественным и необходимым влечением?"

Какие же выводы делает Линдсей из собственных утверждений и из тяжелого разговора с Мэри?

"И все же не следует прокладывать путь "свободной любви" и тому подобным вещам. Нам не обойтись без брака. Он должен сохраняться с помощью мудрого, осторожного изменения правил, регулирующих этот институт, чтобы действительно создать в жизни человека то счастье, которое может создать брак. Я твердо верю в благодатные возможности брака, которые, как я надеюсь, мне удалось разъяснить".

Мы видим, что и столь выдающийся человек, как Линдсей, делает прыжок от констатации распада брака и сексуально-экономической абсурдности этого института в царство этики, которая в действительности представляет собой только зеркальное отражение экономических необходимостей, заложенных в господствующей системе. Столь быстрый прогресс распада браков в Америке объясняется, несомненно, тем, что там развитие капитализма сделало наибольшие успехи и в соответствии с этим породило наиболее острые противоречия в сфере сексуальной экономики: строжайшее пуританство, с одной стороны, и крах принудительной морали — с другой. Это мы уже видели, рассматривая вопрос о молодежи.

  79