Лёгкий, ненавязчивый романчик 
117 
– Они уже называют меня своим “ампансакабе”. Если не получилась республика Либерталия, так пусть на Мадагаскаре будет просвещенное королевство, – рассуждал Бениовский…
Как бы не так! Французы не дремали. Губернатор соседнего Иль-де-Франса мсье де Пуавр испытал острую зависть к успехам Бениовского; он возненавидел его за то, что Бениовский мешал его спекуляциям, лишая купцов наживы. В докладах для Версаля он изображал “короля” отъявленным негодяем и врагом Франции, за что его следует повесить. Полтора года длилась борьба, преисполненная вражды, а силы соперников были слишком неравными.
Бениовский обладал лишь авторитетом среди мальгашей и поддержкой горстки русских людей, а близ его колонии де Пуавр имел гавань, заставленную кораблями французской эскадры.
Бениовский велел Устюжанинову собираться в Париж:
– Там я разрушу все интриги негодяя де Пуавра…
Но в Париже его встретили угрозами:
– Вас зачем посылали на Мадагаскар? Чтобы вы обзавелись там короной?.. Вас мало повесить! В своей дерзости вы зашли слишком далеко, и даже какого-то камчадала, фамилию которого нам не выговорить, объявили камергером и наследником престола…
Это были отголоски лживых донесений де Пуавра, а речь шла, конечно, о Ванюшке Устюжанинове, в правильном написании фамилии которого часто путались даже русские историки. Бениовский понял, что Бастилии им не миновать, и решил так:
– Хватит нам одного Большерецка, а из Бастилии еще никто не бегал, а потому… бежим!
Он бежал в Австрию и, командуя гусарами, сражался с войсками Пруссии за эфемерное “баварское наследство”. При этом самовольно титуловал себя графом, и – вот чудо! – все поверили ему, императрица Мария-Терезия указом утвердила его в этом титуле. Ване Устюжанинову он говорил, посмеиваясь:
– Стоит мне посмотреть на яблоко, и оно само собой срывается с ветки, падая к моим ногам…
Вскоре они перебрались в Лондон; там Бениовский долго писал книгу о своих приключениях, фантазия увлекла его слишком далеко, в мемуарах он нагородил немало чепухи. Однако книга всюду читалась, ее спешно переводили в Германии и в Англии, только одна Россия осталась к ней безучастна, ибо в Петербурге знали подлинную правду о событиях на Камчатке. Бениовский просил помощи в парламенте Англии, но почтенные милорды, тряся длинными бараньими париками, отвечали ему:
– Наше великое королевство пока не нуждается в Мадагаскаре, можете оставить его в своем кармане…
Вениамин Франклин советовал ехать в Америку, где проекты Бениовского найдут поддержку в самом Дж. Вашингтоне:
– А в Балтиморе всегда сыщете армию босяков и голодранцев, которые за горсть табаку и бутылку рома согласятся воевать за любые идеи, лишь бы им иногда поплачивали…
Гиацинт Магеллан, потомок знаменитого морехода, был издателем мемуаров Бениовского и, очарованный его красноречием, дал рекомендации к негоциантам Балтиморы:
– Можете возиться с созданием новой “Либерталии”, но янки от ваших идей потребуют наживы, – и только…
В 1782 году Бениовский с женою и неразлучным Устюжаниновым отправились за океан. Советы Франклина и рекомендации Магеллана оказались кстати: банкиры Балтиморы дали денег для вербовки наемников. Сусанна осталась в Америке по случаю беременности, а сам Бениовский 20 сентября 1785 года высадился на берегу Мадагаскара; со стен форта Луисбурга звонко салютовали две жалкие пушчонки, приветствуя возвращение “ампансакабе”. Мальгаши радовались искренно, племенные вожди потрясали копьями, выражая ему свою преданность.
– Вот мы и дома, – сказал Бениовский, счастливый.
Верный своим идеалам, он известил де Пуавра, что будет жестоко преследовать работорговлю, а всех добытчиков “рабов” станет развешивать на фасах Луисбурга, словно белье для просушки. Усиление его власти вызвало острую, очень болезненную реакцию в Париже и в Лондоне; совместно они решили раздавить мальгашское государство в самом его зародыше, дабы оставить Мадагаскар в дикости безначалия – как свою будущую добычу!
Губернатор де Пуавр, закоренелый враг Бениовского, собрал на Иль-де-Франсе флотилию кораблей, посадил на них батальон капитана Ларшера, повелев ему десантировать близ Луисбурга. Две пушчонки быстро расстреляли запас ядер. Кровавая свалка врукопашную длилась недолго. На предложение сдаваться Бениовский, засев в крепости, отвечал выстрелами. Потом все стихло. Каратели четыре дня бивуачили на берегу, боясь входить в ворота форта, думая, что Бениовский ждет их в засаде.
117 
