Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
255 
– Ничего! Ничего, кроме воспоминаний.
– Но воспоминания оставляют люди.
– Так пишите их, черт вас побери, – отвечал Штейн. – Ничего, кроме воспоминаний, от нас и не останется. Но гордитесь, любезный Арндт: мы жили не для себя, мы жили ради будущего Германии – лучшей, нежели она есть…
Штейн скончался в 1831 году, когда в гарнизонах глухой провинции (озлобленные, разочарованные и оклеветанные) умерли Гнейзенау и начальник его штаба Клаузевиц. Германия не пошла тем путем, на который они, эти люди, ее выводили.
С той поры миновало много-много лет. И когда в ГДР отмечали стопятидесятилетие знаменитой “Битвы народов” при Лейпциге, известный историк-коммунист Альберт Норден произнес на митинге речь, воскрешая имена патриотов прошлого, а имя Штейна вновь засверкало благородным отблеском подлинного патриотизма.
Возле памятника русским и немцам, павшим за свободу Европы, незримо выросла тень неутомимого борца за новую, передовую Германию. Так смыкались острейшие грани истории, так давние идеи смыкались с идеями нового времени…
История! Вряд ли это только воспоминания…
Восемнадцать штыковых ран
Смею заверить вас, что Александр Карлович Жерве был очень веселый человек. Поручик лейб-гвардии славного Финляндского полка (а сам он из уроженцев Выборга), Жерве слыл отчаянным шутником, талантливо прикидываясь глупеньким, пьяным или без памяти влюбленным. Жерве был склонен к шутовству даже в тех случаях, когда другим было не до смеха. Так, например, когда его невеста Лиза Писемская уже наряжалась, готовая ехать в церковь для венчания, Жерве был внесен с улицы мертвецки пьяным и водружен у порога, как скорбный символ несчастного будущего. Лиза в слезах, родня в стонах, а жених только мычит. Дворника одарили рублем, чтобы выносил жениха на улицу, ибо свадьбе с таким пьяницей не бывать, но тут Жерве вскочил, совершенно трезвый, заверяя публику:
– Бог с вами! Да я только пошутил.
Отец невесты, важный статский советник, сказал:
– Не женить бы тебя, а драть за такие шуточки…
С тех пор прошло много-много лет. Жерве превратился в старого брюзгливого генерала, и ему, обремененному долгами и болезнями, было уже не до шуток. Однако, читатель, было замечено, что, посещая храмы Божии в дни будние или табельные, генерал не забывал помянуть “раба Божия Леонтия”, по этому же Леонтию он заказывал иногда панихиды. Это стало для него столь привычно, а сам Александр Карлович так сроднился с этим “Леонтием”, что священник, хорошо знавший его семейство, однажды спросил вполне резонно:
– А разве в роду дворян Жерве были когда Леонтии?
– Нет, не было, – отвечал старик почти сердито. – Но и меня не было бы на свете, если б не этот Леонтий по прозванию Коренной, который в лютейшей битве при Лейпциге восприял от недругов сразу ВОСЕМНАДЦАТЬ штыковых ран, чтобы спасти всех нас, грешных, от погибели неминучей…
Наверное, он не раз слышал, как распевали солдаты в строю:
- Сам Бонапарт его прославил,
- приказ по армии послал,
- в пример всем русского поставил,
- чтоб Коренного всякой знал…
Но в том-то и дело, что у нас “всякой” его не знает.
Эту миниатюру я посвящаю военным людям, и думается, что читателю, далекому от дел батальных, она покажется скучноватой. Сразу же предваряю: было время наполеоновских войн, а в ту пору каждый выстрел по врагу давался нашему солдату не так-то легко. В одну минуту он мог выстрелить не более двух раз – при условии, что вояка он опытный, дело свое знающий.
Заряжение ружья проводилось строго по пунктам:
из сумки за спиной достань бумажный патрон,
зубами откуси верхушку гильзы,
возьми пулю в рот и держи ее в зубах,
пока из гильзы сыпешь порох в дуло ружья,
остаток пороха сыпь на “полку” сбоку ружья,
тут же “полку” закрой, чтобы не просыпался порох,
теперь клади в ствол ружья и пулю,
хватай в руки шомпол,
как можно туже забивай пулю шомполом в дуло,
туда же пихай и бумажный пыж (оболочку от гильзы),
убери шомпол, чтобы он тебе не мешал,
избери для себя врага, самого лютого,
начинай в него целиться,
а теперь стреляй, черт тебя побери!
Конечно, при таких сложностях стрелять в бою приходилось мало, и потому особенно ценился штыковой удар…
255 
