42 
А жизнь после списания из армии и нога раненая по умолчанию раз и навсегда закрытые темы. Только эти двое да Михаил Захарович и могли спросить, болит ли, если замечали, что потирает, даже матери с отцом отрезал любые разговоры на эти темы.
Мужики пили, иногда сурово, по-фронтовому. Арбенин не осуждал, не испытывал отрицания или неприятия — да фигня это, какое отрицание, с ума сошли, что ли?! Нормально. Конечно, сидел с ними в застольях, но пил воду, один раз, в первую же ночь их приезда и посиделок, ответив:
— Не пью.
Хватило. Так сказал, что и без разъяснений братаны поняли.
А что спрашивать? Если ты на свалке, какие у тебя варианты? Два.
Сломаться, спиться и сдохнуть, позволив себя утилизировать, или взять себя за глотку и тащить из дерьма!
Они сто раз перекрестились и молитву вознесли, что не схлопотали по тяжелому ранению и не слили их к чертовой матери из жизни.
Вот и не спрашивали ни о чем, надобности не было. Скрежетали зубами, что рядом не оказались с Денисом в тот момент, плечо не подставили!
Да что о прошлом жалеть, только Бога гневить!
Михаила Захаровича Вадим с Сашкой глубоко уважали, любили и побаивались немного. Огромного ума, знаний и высочайшего культурного уровня человек, он любил разбавлять разговор народными речевыми оборотами. Мужики с удовольствием заслушивались его рассказами, зазывали каждый день посидеть, остаться подольше, но Володарский старался не задерживаться:
— У вас тут своя, холостяцкая вольница, не про старика.
И вроде не осуждал, но и не приветствовал, что женатые мужики по девкам скачут, прямо не говорил, не пенял, но и тишком не отсиживался:
— Дениске-то, ясное дело, надо, а вы что ж, не наскакались еще?
Но со смешком и мимоходом, не обижая наставлениями лишними.
Надо отдать должное, стараниями Вадима сексуальная жизнь Арбенина сильно разнообразилась подружками его девушек.
— Это Лида, знакомься, а это, — многозначительно подталкивал к Денису вторую барышню Вадим, — Верочка.
Сашка тоже грешил, не без этого, а куда деваться в таком огороде! Вадимовского обаяния и таланта «съемщика» с лихвой хватало на троих мужиков. Не обошлось и без инцидентов разных мелких и покрупнее.
Вышел как-то ночью Вадим из комнаты, пардон, отлить и услышал разговор двух подружек в кухне, перекуривающих и обменивающихся впечатлениями.
— Твой как?
— Веселый и в постели заводной! А твой?
— Трахается хорошо, но он больной какой-то. Представляешь, у него мерзкая такая нога, я не видела, темно, но потрогала случайно — бе-е-е! Мне теперь до него дотрагиваться противно.
Вадим зашел в кухню, взял обеих мармулеточек под локотки, вывел в прихожую, открыл и распахнул дверь под их недоуменные возгласы и вытолкал на лестницу, сделал стремительный рейд по комнатам, собрав вещички дамочек, и выкинул им на площадку.
Денис тоже слышал этот их разговор, вариации на тему своего увечья убогого уже слышал от женщин не раз. Стоял опершись плечом о дверной косяк, спокойно наблюдал процесс выдворения, а когда Вадим закрыл на ключ входную дверь, только и сказал:
— Не парься, — и пошел досыпать.
Трахнулся, и на том большое спасибо.
Он где-то прочитал у эзотериков, расплодившихся в лихие времена в количестве неисчислимом, что сексуальная энергия сублимируется в творческую и денежную.
Слово красивое, а смысл простой — переходит из одного состояния в другое.
Ну, денежную — это не про него пока, а вот творческую — сколько угодно и с большим душевным удовольствием. Так что дурь в мозги снизу не била — сублимировалась, етить ее!
Чай кончился, и без горячего Денис начал подмерзать.
Придется спуститься, да и посетить туалет от такого количества выпитой жидкости не мешало бы. Он поднялся, прислушался к ощущениям в ноге — нормально, не примерзла, тепло, уютно.
По пути в кухню решил, что неплохо бы перекусить. Спать не придется, он по опыту знал. Его организм всегда предупреждал о предстоящих бессонных ночах, что-то вроде выброса адреналина в кровь, пресс напрягался, в кончиках пальцев покалывало, и мозг очищался — верный признак, к важному делу готовится, значит, не спать.
Как правило, работать. Ну, это в радость!
А вот таких сидений-размышлений, воспоминаний Арбенин себе ни разу не позволял! Незачем ворошить нелегкое!
Денис основательно, не торопясь приготовил легкую еду, намеренно затягивая процесс — и отвлечься, и оттянуть продолжение воспоминаний трудных. Поел, помыл посуду, подумал и вместо чая заварил кофе, добавил горячего молока, налил полный термос. Постоял, прикидывая, сможет ли остановить этот душевный стриптиз.
42 
