43 
Лес указал Лайону, куда следует повесить мундир. Улучив момент, Энди умоляюще посмотрела Лайону в глаза. Она так надеялась, что он все понял. Но смотреть в его глаза было все равно, что глядеться в зеркало: она видела только отражение своего перекошенного отчаянием лица и не могла прочесть, что творится в душе человека, которого так сильно любит.
Говорила ли она ему о своей любви? Как могло случиться, что в течение сладостных часов минувшей ночи она не сказала, что любит его?
Лайон кивнул головой в сторону Леса:
— Проследите за тем, чтобы он дал отдохнуть отцу. Понятно, миссис Мэлоун?
Он вышел из комнаты, и, чтобы сгладить неловкую ситуацию, Лес начал распространяться о том, что теперь фон гораздо лучше, появилась дополнительная эмоциональная окраска и далее в том же духе.
Кое-как они закончили съемку.
Энди сразу же пошла к себе в комнату переодеться. Платье, которое она надевала на съемку, давило ее, прилипало к телу. Но тягостное ощущение не прошло, даже когда она переоделась. У нее было тяжело на душе — и это было главным. Ей казалось, что ее тело зажато челюстями громадного хищника, и почти физически ощущала, как из нее выходит жизнь.
Она стояла у окна и любовалась пейзажем. Энди не чувствовала в себе никакого сходства с женщиной, которая приехала сюда несколько дней назад и вот так же стояла у окна, впервые рассматривая далекие холмы. Этой женщины больше не существовало.
Вместо нее была Энди Мэлоун, женщина, родившаяся всего несколько часов назад. Она не хотела жить прежней жизнью. Жизнью, наполненной одиночеством, пустыми комнатами гостиниц, безрадостными обедами и ужинами. Ее мечта стать ведущим журналистом Крупной телекомпании поблекла перед теплым светом любви Лайона. То, что было целью ее жизни, уже не манило ее, наоборот, только давило на грудь тяжелым грузом, от которого хотелось поскорее избавиться.
— Грош цена твоим расстройствам, — весело заявил Лес, даже не потрудившись постучаться перед тем как войти в комнату. Он подошел к окну, взял Энди за руку и повел ее к кровати. Она безвольно присела на краешек, и Лес начал массировать ее шею своими огромными ручищами.
— Неужели больше, чем грош?
— Гораздо больше.
— Значит, хорошо.
— Нет, не так уж это хорошо.
— Не хочешь мне рассказывать?
— Когда-нибудь, возможно. Только не сейчас.
— Знаешь, у меня просто сердце разрывается.
Она повернула голову, чтобы посмотреть, как у Леса разрывается сердце.
— Отчего же?
— Оттого, что ты мне больше не доверяешь. Черт возьми, Энди, я думал, что мы одна команда. В конце концов мы столько вместе пережили. Гибель Роберта. Все. — Он говорил, продолжая массировать ее шею. — Это из-за Роберта? Ты все еще скучаешь по нему?
Она покачала головой:
— Нет, ничего подобного, Лес. — И тут она спросила то, о чем никогда не решалась заговорить: — Ты знал, что он изменял мне?
Его руки на минуту замерли.
— Да, — вздохнул он. — Только я не знал, что это известно тебе. Это было единственное, из-за чего мы ссорились с Робертом. Когда я об этом узнал, я разругался с ним так, что чертям стало тошно.
— Ты не должен был его винить. Это не его вина. — Энди помолчала. — У нас было не все так уж гладко.
— Может быть, он был для тебя просто неподходящим парнем? — Лес снова замер.
Энди взглянула на Леса: в его голубых глазах стоял немой вопрос. Она отрицательно потачала головой:
— Нет, Лес.
Он пожал плечами и продолжил мять большими пальцами позвонки у основания шеи.
— Знаешь, а попытаться стоило бы. Я всегда был к тебе неравнодушен. С другой стороны, вдруг ты выглядишь в постели как смертный грех.
Энди засмеялась:
— Ну, спасибо тебе, друг.
— Конечно, ты не была бы разочарована. Мы начали бы со сладкого геля в ванне.
Она снова рассмеялась, успокоившись, что разговор перешел в более безопасное русло. Эти шутки были ей знакомы. Энди постаралась расслабиться, чтобы унять боль в сердце. О Лайоне потом.
— С геля для ванны?
— Только не говори мне, что никогда так не забавлялась! — Он переместил руки на плечи и, наклонившись, пощекотал носом шею. — Я тебе расскажу поподробнее.
— Уж постарайся, — дурашливо сказала она и закрыла глаза.
— Оба обнажаются. Наполняют ванну и выливают туда мармеладный гель.
Энди рассмеялась, на этот раз совершенно искренне: его губы невыносимо щекотали ее шею.
43 
