очень нудно 
16 
Кэтрин отобрала простые хлопчатобумажные брюки спортивного типа и простенькую рубашку. Быстро стащила с себя дорогие шелка. Потом вывернула одну штанину и зубами вытянула нить от подшивки. Сделала то же самое с другой. Натянула брюки. Теперь они сидели на ней просто замечательно. И бледноголубая рубашка с коротким рукавом вполне подходила к ним.
Прежде чем вернуться на кухню, она аккуратно сложила каждую вещь, затем собрала их в стопку и вынесла за дверь. Когда Алекс поедет в город за продуктами, он возьмет их с собой, продаст и получит за них хорошие деньги.
Когда она вернулась в кухню, первое, что ей бросилось в глаза: Алекс послушался ее и оделся.
Не глядя на него, она прошла прямо к буфету и вынула сковороду.
– Вы какую яичницу больше любите? – спросила она строгим голосом.
Не услышав ответа, она незаметно покосилась в его сторону. Его лицо исказилось, словно от какой-то внутренней боли, но через секунду он уже, как прежде, смотрел на нее своим изучающим взглядом. Спокойно и насмешливо-снисходительно.
– По-моему, вещи вам в самый раз.
– Да. Спасибо. Я верну их вам, как только мы позавтракаем. – Она открыла холодильник и вынула из него яйца и сливочное масло.
– Я полагаю, что на мне они будут смотреться не так хорошо.
Она оглянулась и захлопнула дверцу с большей силой, чем следовало.
– Оставьте ваши шутки. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Так какую яичницу вам приготовить?
Алекс поднялся из-за стола и встал позади нее. Она зажгла газ под сковородкой, мучаясь от ощущения его близости.
– Мне не нужна эта одежда, – сказал он.
– Я спрашиваю – глазунью?
– Если вы не заберете вещи, придется мне немедленно заняться благотворительностью.
Она застыла. Благотворительность? Она терпеть не могла этого слова.
– А как насчет омлета?
– А как насчет того, чтобы посмотреть мне в глаза и поговорить по-человечески? – Его рука снова легла на ее плечо.
– Я… – Голос ее задрожал и оборвался, когда она встретилась с его пристальным взглядом.
– Кэтрин! Да что вы в самом деле! Неужели вы думаете, что я буду хранить эти чертовы тряпки и трястись над ними? Если они нравятся вам, забирайте. Хотите показать свой гонор – не берите. Дело хозяйское. Я просто хотел оказать вам любезность и думал, что они вам могут пригодиться.
Слова Алекса подействовали на нее как пощечина. Он сделал ей щедрый подарок, от всей души, а она плюет ему в лицо.
– Вы должны понять меня, – тихо сказала она, – я два года ни с кем не общалась, кроме Сесила. Я подозреваю, что вообще разучилась нормально разговаривать.
– Два года? – Он покачал головой. – И все это время нигде не бывали?
Казалось бы – невинные вопросы, но Алекс опять вогнал ее в краску. Из-за этого она чувствовала себя последней идиоткой; что бы он ни сказал, она краснеет! Вот и сейчас очередная осечка. Он видит, что вся ее бравада от страха. Страха перед городом, людьми и в первую очередь перед ним.
К ее удивлению, он не стал ни смеяться, ни задавать других вопросов.
– Давайте вернемся к нашему договору о работе. Я готов придерживаться ваших правил и соблюдать ваши условия, только… – Он задумался на секунду. – Словом, оставайтесь. Это все, о чем я хочу попросить вас. Мне не хочется нанимать постороннего человека.
– Если вы не считаете меня посторонним человеком, то кто же я, по-вашему?
– Чудо, – сказал он. – Самое настоящее чудо.
– Вот увидите, все будет хорошо. – Он посмотрел на Кэтрин и в награду получил полный смущения взгляд.
Прошло двадцать минут, как они выехали в Кингсбург, а она не проронила ни слова. Она так плотно прижалась к сиденью, что, казалось, слилась в одно целое с его джипом.
– Я понимаю ваше состояние, – продолжал он. – Какое-то время вы не бывали на людях, поэтому я вполне допускаю, что вы, возможно, будете немного стесняться.
– Не беспокойтесь, я чувствую себя прекрасно.
Как бы она ни старалась, голос выдавал ее. В нем не слышалось ни обычной силы, ни уверенности. В нем слышалась растерянность юной девушки. И такая Кэтрин нравилась ему еще больше.
– Когда они увидят вас, – сказал он, – они просто умрут. Они будут потрясены.
– Перестаньте.
Впереди по обе стороны от волнистой ленты дороги простиралась бесконечная пустыня. Алекс смотрел на эту землю, с пирамидами грушевидных кактусов и пробившимися сквозь дерн побегами юкки, и его сердце заполняло умиротворение. Он всегда испытывал это чувство, когда расставался с городским асфальтом и попадал на родные дороги.
16 
