39 
– Что-то ты красная. Наверное, температура, ОРЗ. Давай завтра врача вызовем?
На третий или пятый день такой «братской заботы» Вероника не выдержала:
– Если тебе очень нужно, я, конечно, могу прикинуться больной.
– Умница! Есть такой старый школьный способ: канцелярский клей в нос. Слезы, сопли – все будет натурально. Знала бы ты, сколько я уроков с помощью клея прогулял!
– А съесть какую-нибудь гадость для тебя не нужно? Пашка! Ты же влюбился! Без бинокля видно.
– Ну и что?
– А то, что раньше в обращении с девушками робости у тебя не наблюдалось. Чего ты трусишь? Твоя докторица сделана из того же теста, что и остальные.
– Ничего-то ты не понимаешь! И закрыли тему!
Ирина не могла быть из того же теста, что и другие девушки, потому что происходящее с ним не имело ничего общего с предыдущим опытом.
– Мне болеть завтра или нет? – ехидно поинтересовалась Вероника.
– Обойдусь.
Павел не сторожил девочек на улице с пионерского возраста. Он торчал у поликлиники и придумывал оригинальные заходы для разговора, но, когда Ирина вышла, глупо соврал:
– Здравствуйте, какая встреча! Позвольте вас проводить?
Через день у Ирины был вечерний прием, она освобождалась после восьми. И снова он сморозил про нечаянную встречу. И третий раз неуклюже пробормотал что-то про общую тропу и время. Так и повелось, что Павел через день оправдывался и говорил о нечаянной встрече. Как подросток неопытный.
На работе Павел твердо заявил, что по нечетным числам (у Ирины вечерний прием) задерживаться не может. Данила, который тогда только женился на Лене, был счастлив и весел, спросил:
– Ты в бассейн, что ли, записался?
– Вроде того, – ответил Павел.
Если возникала необходимость по нечетным задержаться, доделать документы, Павел намертво стоял за свой «бассейн», и Даниле приходилось оставаться, воруя время у молодой жены. Зато по четным Павел был душкой, готовым торчать на фирме до полуночи.
Два месяца Павел через день провожал Ирину. Пятнадцать минут пути, волнение, банальные речи, прощание у ее подъезда. Павел вел себя как рохля, проклинал свою откуда-то взявшуюся косноязычность и давно забытую, а теперь вдруг снова возродившуюся мальчишескую робость. Он знал, чего боится: проявит инициативу, распустит руки, да просто в кино пригласит – и конец. Ирина, она умеет. Докторским тоном скажет: «Ваше поведение неуместно, попрошу вас больше не попадаться мне на пути». И что тогда делать?
Павел похудел, нервы разболтались. Сестра однажды застала его у экрана телевизора, показывали какую-то сентиментальную дребедень про несчастную любовь. Братик только слюни и сопли не пускал от умиления.
– Пашка! – удивленно воскликнула Вероника. – Крейзи! Ты что, женишься?
Какое там «женишься»! Он дрожал и трусил, как заяц. И все-таки на исходе второго месяца провожаний решился на признание.
Они стояли у ее подъезда.
– Ирина! – проговорил Павел чужим голосом. – Я вполне развит интеллектуально, прочитал много книжек, с чувством юмора и словарным запасом у меня все в порядке…
Он хотел дальше сказать: «Но рядом с вами я почему-то выгляжу косноязычным дебилом». Не успел договорить, Ирина перебила:
– Я знаю. Вы мне… вы мне нравитесь, Павел.
Он облегченно выдохнул, да такое количество воздуха, словно неделю его запасал. Вытер как бы в шутку лоб, который на самом деле покрылся испариной.
– Тогда можно вас пригласить в цирк, в театр, в кино, в ресторан, на прогулку?
– Все в один день? – рассмеялась Ирина. Потом, когда они стали по-настоящему близки, Павел слегка обиженно говорил, что полюбил ее с первого взгляда. «С первого больного взгляда», – уточняла, смеясь, Ирина. И никогда не отрицала, что ей нужно было сначала привыкнуть к нему, чтобы затем влюбиться.
Дни, когда Ирина работала в поликлинике с утра, а на вызовы ходила после обеда, когда Павел мог удрать с работы, были самыми счастливыми из предсвадебных.
Он ждал ее, сидя на подоконнике в подъезде. Ирина выходила из квартиры больного, и они долго целовались. Потом шли в другой подъезд, на другой вызов, и все повторялось сначала. Однажды их застукала одна из пациенток Ирины. Тетка возмущенно воскликнула:
– Ирина Николаевна! Вы! Вы же доктор!.. Как будто докторам запрещено целоваться и иметь личную жизнь.
3
Павел твердил себе, что его подозрения – ерунда, чепуха на постном масле, и вспоминал убитого горем Данилу, который полгода находился в постыдном неведении о предательстве жены.
39 
