68 
Черные вьющиеся волосы. Где-то он их уже видел. Только сейчас они длиннее, почти до плеч. Как у рок-музыкантов. Этому волосатику даже и шапку носить не надо.
Красавчик, не говоря ни слова, закрыл за собой дверь на замок. Затем подхватил Любочку под руку и повел в глубь ее роскошной квартиры. Та даже не сопротивлялась. Напротив, она была даже рада такому насильнику. Только насильник ли он?..
– А с тобой поговорю я, – громила ткнул Верещагина пистолетом в грудь и кивнул головой на дверь одной из комнат.
Ноги сами понесли Верещагина в гостиную. Он включил свет и встал рядом с креслом.
– Садись, в ногах правды нет. – Парень первым уселся на кожаный диван.
– Да я постою.
Николая Анатольевича колотила нервная дрожь. Страшно. Он снова под прицелом. Как тогда, в случае с лжекиллером.
– Ну и постой, а то будешь яйцами светить.
А Верещагину стыдно и неловко. Надо же, без трусов перед бандитом стоит. Хорошо хоть пиджак все прикрывает.
– Что вам от меня нужно? – выдавил он.
– Ты меня не узнаешь? – усмехнулся громила.
Разве он должен его узнать?.. Постойте, постойте! А не этот ли гад выманил у него пятьдесят штук «зелени»?
– Вам мало пятидесяти тысяч? – Возмущение пересилило страх.
Он готов был броситься на этого ублюдка с кулаками. Но не бросился. Жить хотелось.
– Короче, времени у меня в обрез, – парень пропустил его вопрос мимо ушей. – Ты натравил на нас киллеров?
– Я?.. Киллеров?..
Когда это он на кого-то натравливал киллеров?
– Ну не шлюх же с Тверской!
– Вы что-то путаете.
– Даю тебе пять секунд, подумай хорошенько.
Громила дослал патрон в патронник. Сейчас начнет стрелять.
– Это не я.
Вовремя он вспомнил о Кучере и о его с ним подневольном договоре. По двадцать штук за каждого пацана.
– Кто?
– Кучер.
– Не знаю такого.
– Зато я знаю. Кучер – это моя «крыша».
Что такое «крыша», парню объяснять не пришлось. Оно и понятно. Сам бандит, по роже видно.
– Дальше.
– Он вычислил вас. И потребовал с меня по двадцать тысяч долларов за каждого. Он хотел убить вас обоих.
– А убил девчонку. Обычную девчонку. Он тебе о ней ничего не рассказывал? – Глаза у парня горели злобой.
Верещагина затрясло.
– Нет.
– Идет следствие. Прознай менты про Кучера, худо тебе будет. Ведь ты же заказал нас.
– Я не хотел. Он требовал деньги. У меня не было выхода.
– Заткнись, мразь!.. Ты отдал ему эти деньги?
– Нет, вы ведь живы-здоровы.
– Короче, урод, сейчас ты мне подробно расскажешь, где можно найти твоего Извозчика.
– Кучера.
– Пусть будет Кучер. Ты поможешь нам добраться до него.
– Но он же меня убьет.
– Я тоже могу тебя убить. И прямо сейчас. Выбора у тебя нет.
Парень вскинул руку с пистолетом и начал старательно целиться в Верещагина. Нервы не выдержали.
– Я все расскажу.
* * *
Толик внимательно слушал Верещагина, этого ублюдка с поросячьей душой.
У него не было оснований ненавидеть этого человечка. Обычный трус. Крутым он только кажется. Припер его бандит к стенке, давай, говорит, сорок штук баксов за тех, кто обидел тебя. По двадцать тысяч на душу. Совсем неплохо. Бывают ведь заказы всего в тысячу долларов, а то и меньше. Жизнь человеческая нынче ничего не стоит. И этому хряку деваться некуда. Как в том анекдоте: «купи кирпич».
Ненависти к нему он не питал, но глубоко презирал. И с легкостью бы вогнал в него пулю. Такому уроду не место среди людей.
И вообще Толик не думал, что убивать – это так сложно. Пиф-паф, ой-ей-ей, умирает зайчик мой. Сейчас он готовился воевать с Кучером и его братвой. Но совсем не потому, что горит желанием очистить землю от бандитов. Пионерско-комсомольская ненависть – это не по нем. Кучер обидел его самого, обидел Максима, убил Полинку. А потому он отказывает ему в праве на жизнь. Поэтому он и должен умереть. Мешал бы ему жить кто-то другой, не бандит, он бы объявил войну и ему. Такие вот дела.
Верещагин кое-что знал о Кучере. Уголовник со стажем, своя кодла у него, десятка два стволов. Немало. Но и не так уж много. Есть группировки, где число «пехоты» за полтысячи переваливает. Адреса его Верещагин не знал. Но это и не обязательно. В его ночном клубе он чуть ли не каждый вечер тусуется, жрет, пьет на халяву. Но всегда с телохранителями, два-три «быка», и наверняка все «подкованы».
– Короче, Склифосовский, – нахмурился Толик. – Мочить я тебя не стану. Сам сдохнешь, если Кучеру о нашем разговоре настучишь.
68 
