Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
24 
Разобрать, что выражали ее глаза, он не успел — не сбавляя шага, оказался возле, сгреб на ходу одним мощным движением рук и поцеловал!
Сильно. Безвозвратно. Отчаянно. И не мог остановиться!
Все ухнуло, как в пропасть, остались только они одни в этом поцелуе.
Степан раздевал ее и себя с незнакомым, несвойственным ему неистовством, ударившим в голову, как хорошее вино, и метался, смеясь, прижимая голенькую Стаську одной рукой к себе — от входной двери, которую почему-то надо было обязательно закрыть, через коридор, в спальню. И рвался вперед, изучая ее руками, губами, взглядом.
Опомнился вдруг и спохватился, что может сделать ей больно, приказал себе умерить пыл юношеский.
У него никогда не было маленьких, миниатюрных женщин, так в его жизни получилось, что все партнерши обладали габаритами статными — высокие, стройные и не совсем… Одним словом — крупные барышни. А Стаська возле него — пичужка!
А он тут со своими ручищами! Но она не позволила ему остудить звенящие чувства мыслями, страхами, рассуждениями! То, что творилось сейчас ими, не имело простых определений — ни страсть слепая, ни расчетливый секс, ни любовная игра — иное!
— Нет! — потребовала она. — Никакого контроля! На фиг!
— Ты такая маленькая, я могу не заметить, что делаю тебе больно!
— Никогда! — отринула она такую возможность. — Не думай об этом! Вернись!
И он вернулся. К ней. К ним.
Туда, где могли быть только двое.
И отказался добровольно от ума и всех знаний-умений, оставив ощущения и инстинкты!
И тонул в гречишном меде Стаськиных глаз, когда брал ее первый раз, стараясь продлить этот момент сколько мог, и разделил с ней улетание к вершине, и укачивал после, уложив на себя, оберегая, успокаивая вздрагивающее воспоминаниями тело.
И что-то шептал бесшабашно-порочное в розовое ушко и хохотал над тем, как она краснеет и шлепает его стыдливо ладошкой по плечу.
Они начали все сначала, с неспешного бесконечного поцелуя, осторожно осваивая неизвестное, не удержав медлительности, заспешили в конце, не могли оторвать взгляда друг от друга, делясь потрясением лучшим, ярким, другим, чем первый раз!
Стаська заснула у него на руках, и Степан тихонько целовал ее в макушку, чтобы не разбудить, невидяще смотрел в слепое темное окно и улыбался умиротворенно своим мыслям.
Она очень быстро проснулась, и выяснилось, что оба они жутко голодные — нормальное состояние!
Они устроили варварский набег на кухню, закончившийся совсем не кухонными делами.
Вернулись в радостно принявшую кровать, целовались, смеялись, почему-то шептались, не рискнув разбить волшебство громкими голосами, и, обессилевшие, заснули часов в пять утра с начинающимся рассветом следующего дня.
Следующий день принес Стаське все ожидаемые и прогнозируемые самой себе «прелести» новой жизни.
И ничего, как водится, не предвещало. Они завтракали усталые, восторженные, звучащие все еще в одном ладу.
— Слушай, Стася, а где мы территориально находимся? — спросил Степан, довольно потягивая кофе с молоком из большой кружки.
— На Сретенке.
— Не хиллари! — присвистнул он. — У тебя что, богатые родители?
Спрашивать про наличие богатого мужа или любовника почему-то Степану совсем не хотелось.
— Богатые, — признала факт Стаська, примерилась и откусила от сложно составного бутерброда, и расширила ответ с полным ртом: — Скрипачи. В австрийском большом академическом оркестре.
— Однако! — прочувствовал Степан. — А тебя, значит, балуют?
— Пытаются. Я не даю, — размахивая рукой с зажатым в ней бутербродом, поясняла Стаська. — Они не так чтобы очень богатые, в Австрии дорогая жизнь, особенно в Вене.
— Ты к ним ездишь?
— Редко. Чаще они сюда, — без энтузиазма ответила она.
— Ясно. Не самая приятная тема, — присмотрелся к ней Степан.
— Да, не то чтобы… но в двух словах не объяснишь, а вдаваться в подробности мне сейчас не хочется. Потом как-нибудь расскажу, ладно?
— Не грузись, — посоветовал он. — У большинства родители — это тема сложная.
— А у тебя? — живо поинтересовалась Стася.
— Бог миловал! Конфликтов нет, но, как и у всех, вопрос отцов и детей имеет место. Зато у меня полная благость и понимание с любимой сестрицей!
— А у меня полная благость только с тетушкой.
— А подруги, друзья?
— Имеются в наличии, но без душевного стриптиза и близости. Это все с княгинюшкой.
24 
