Лёгкий, ненавязчивый романчик 
168 
— Хэммонд!
Только один человек мог говорить с ним столь повелительным тоном, и Хэммонд, мысленно застонав, обернулся.
— Привет, па.
— Мне нужно поговорить с тобой. Может, поднимемся к тебе в кабинет?
— Вообще-то, как ты, может быть, заметил, я не входил, а выходил, — ответил Хэммонд. — К тому же я спешу, у меня дела в центре города. В четверг я выхожу на большое жюри с делом Петтиджона, а это значит, что времени у меня мало.
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.
— О чем? О том, что у меня мало времени?
— Оставь свои дурацкие шутки при себе, сейчас для них не время и не место. Я хотел поговорить с тобой о деле Петтиджона. — С этими словами Простои Кросс решительно подтолкнул Хэммонда к дверям. — Что у тебя с рукой?
— Долго объяснять, — нетерпеливо отозвался Хэммонд. — Ну, в чем дело? Что такого важного ты собрался мне сообщить, что это не может подождать до вечера?
— Буквально полчаса назад Монро Мейсон позвонил мне по сотовому от своего массажиста. Знаешь, сынок, он очень обеспокоен.
— Чем именно?
— Я боюсь даже подумать о том, каковы могут быть последствия, если то, что сказал Монро, — правда.
— И что такого ужасного он тебе сказал? Что у его жены будет ребенок и он решил передать должность по наследству?
— Он сказал, что ты стал относиться к этой Кэрти не так, как должен прокурор.
К этой Кэрти… Престон Кросс всегда использовал общее местоимение без добавления уважительного “миссис” или “мистер”, когда хотел подчеркнуть свое пренебрежительное отношение к кому-либо.
— Знаешь, — сказал Хэммонд, — мне начинает действовать на нервы, что каждый раз, когда у Мейсона появляются ко мне какие-то вопросы, он звонит тебе. Думаю, если бы он обратился прямо ко мне, я сумел бы ему все объяснить.
— Монро позвонил мне, потому что мы с ним — старые друзья. И когда он видит, что мой сын вот-вот испортит себе карьеру, естественно, он хочет предупредить меня.., потому что он меня уважает и верит, что я могу на тебя повлиять. По-моему, Монро и в этот раз хотел, чтобы я вмешался и предостерег тебя от неверных шагов.
— И ты, конечно, не упустил возможности сунуть нос в мои дела, — насмешливо перебил Хэммонд.
От гнева Простои покраснел до корней своих седых волос.
— Ты чертовски прав, Хэммонд. Я всегда рад возможности вмешаться и помочь тебе, поскольку ты, к сожалению, так и не научился соображать как следует. Единственное, о чем я жалею, — это о том, что ты уже слишком большой и тебя нельзя оттаскать за вихры!
Престон довольно редко выходил из себя, считая открытое проявление всякого рода сильных эмоций прерогативой женщин. И сейчас он тоже сумел взять себя в руки.
— Что ж, попробуй убедить меня, что Монро напрасно волнуется.
— Сначала скажи, с чего он взял, что я отношусь к Юджин Кэрти как-то не так.
— Ну, во-первых, ему давно кажется, что ты относишься к этому расследованию без должного рвения.
— Я бы так не сказал. Я работал над этим делом даже больше, чем обычно. Хотя должен признаться, что и осторожничал я больше, чем всегда, поскольку дело Петтиджона — слишком громкое и любая моя ошибка могла дорого обойтись всем, кто в нем замешан.
— Ты был настолько осторожен, что до последнего тянул с предъявлением обвинения этой Кэрти.
— Это ты так считаешь.
— Не только я, но и Монро Мейсон.
— Тогда пусть он и читает мне нотации. Он, а не ты!
— Послушай, сын, с самого начала этого расследования ты был сам на себя не похож. И мы оба — и я, и твой наставник — хотели бы узнать почему. Может быть, эта смазливая девица, которую Смайлоу подозревает в убийстве, заставила тебя раскиснуть? Уж не втрескался ли ты в нее часом, а?
Хэммонд продолжал молча смотреть на отца, и Престон снова побагровел.
— Господи, Хэммонд! Да что с тобой?! Я тебя просто не узнаю.
Ты что, спятил?
— Нет.
— Бог мой, из-за какой-то юбки! Неужели ты действительно готов пожертвовать своей карьерой ради удовольствия трахаться именно с этой бабой, когда кругом полно других, в тысячу раз лучше?
— Карьерой? — переспросил Хэммонд. — Если ты имеешь в виду должность окружного прокурора, то, сдается мне, ты мечтал о ней едва ли не больше, чем я.
— Не говори глупости, Хэммонд! Я просто не понимаю, как ты можешь вести себя так безответственно, так…
— Безответственно?! — Хэммонд рассмеялся. — Кто бы говорил, отец! Ты-то сам как себя ведешь? И какою меркой ты меня меришь? Может быть, ты хочешь, чтобы я взял за образец тебя? Что ж, мне действительно порой кажется, что я веду себя почти как ты, хотя сжигать кресты и рядиться в белые балахоны я бы, наверное, все же не стал.
168 
