Особенно,... 
59 
Всю тяжесть переговоров они привычно взвалили на Ванессу - опытной полицейской привычно было вести допрос. Да и вообще ей нравилось руководить.
Чтобы начать беседу, девушка заказала всем по большой порции… рыбы с рисом, разумеется. Правда, самый дорогой вариант: треску приправили сладким соусом, а в рис добавили кусочки фруктов и дробленые орехи. И, конечно, чай. В Чрехвере не запить трапезу пиалой крепкого чая - событие невероятное.
Разговор как-то не ладился. В бытность свою полицейским Ванессе приходилось контактировать с «барабанами», но этого старика она стала бы вербовать только в самую последнюю очередь - если совсем уж выбора нет. Он учтиво улыбался, поминутно подливал в пиалы чаю, но втянуть его в дружескую беседу не получалось никак. На каждую фразу он только кивал и улыбался. Единственный успех Вон заключался в том, что трактирщик вежливо согласился с тем фактом, что на улице дождь. Впрочем, отрицать это было довольно трудно.
По крайней мере он не отказал в предоставлении жилья - у него имелась пара комнат, сдаваемых внаем. Десятка монет с дырками хватило, чтобы оплатить жилье и стол на два дня. Все надеялись, что этого времени хватит на все про все…
Ванесса еще некоторое время пыталась наладить контакты с посетителями, но везде натыкалась на вежливые улыбки и опущенные взгляды. Здесь люди не шарахались от вопросов, как на улице, но и отвечать на них не собирались.
– Странные тут все… - задумчиво сообщил Креол, пока Ванесса ломала голову, как разместить в этой комнатушке трех взрослых человек. Кроватей в Чрехвере не существовало - спали на тюфяках, брошенных на пол. Следует ли говорить, что тюфяки оказались резиновыми?
– Быть может, тут не принято заговаривать с незнакомыми людьми? - высказал предположение лод Гвэйдеон. - В Зукабе тоже есть подобный обычай - ни один зукабец никогда не заговорит с кем-то, кто ему не представлен.
– Хм-м, а это мысль… - заинтересовалась Ванесса. - Надо будет попробовать представляться, а уж потом… а где твой жезл?!
Креол опустил глаза - жезл, неизменно висящий у него на поясе, бесследно испарился. Лицо мага медленно начало чернеть… но процесс замер на полпути, а потом обратился вспять. И очень хорошо - это почернение было самым дурным признаком. Кто-то в гневе бледнеет, кто-то краснеет, кто-то желтеет, кто-то зеленеет, а вот Креол чернел. Ибо в эти моменты Тьма, обычно надежно упрятанная в глубинах души, прорывалась наружу…
– Украли… - криво усмехнулся он, ощупывая перерезанный ремешок. - Ловко…
– И что теперь?… - в ужасе прикрыла рот ладонями Вон. - Ты теперь… опять… не сможешь колдовать?…
– Это с чего бы вдруг? - нахмурился Креол. - Запомни, ученица, только самые безмозглые маги заключают всю свою силу в один артефакт - поступка глупее трудно даже придумать. Нет, для меня жезл - только вместилище дополнительных заклинаний. И пока в нем есть хоть одно мое заклинание, я достану его хоть со дна океана…
Маг резко полоснул ритуальным ножом по запястью. Ванесса уже стояла наготове со жгутом - обычно Креол в таких случаях заливал все вокруг своей кровью. Выдавив несколько капель на пол, маг заговорил нараспев:
- Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!
- Взявший чужое, да настигнет тебя проклятье!
- Да почернеют твои члены,
- да выпадут твои волосы,
- да сгниют твои потроха,
- да обратится твоя душа в пепел!
- Да не познаешь ты покоя во веки веков!
- Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!
- Приди!
- Приди!
- Музигаменна! Йенсуламу!
- Жезл Силы, твой хозяин призывает тебя!
По окончании заклинания лод Гвэйдеон, повинуясь жесту Креола, встал возле двери с обнаженным мечом. Ванесса положила ладонь на рукоять пистолета. Маг тряхнул ладонями, очищаясь от остатков заклятия.
Прошло несколько минут, но ничего не менялось. Жезл не появлялся в светящейся вспышке и не влетал в окно. Но потом резиновый полог отодвинулся, и в комнату вошел тощий чрехверец с на редкость невыразительным лицом. Именно такие люди обычно и становятся ворами-карманниками или шпионами - они не привлекают лишнего внимания.
В вытянутых руках мужик держал похищенный жезл, а на его лице отражалось нешуточное страдание. Эта золотая палка явно обжигала ему руки, но сам он отпустить ее не мог. Да и ноги, похоже, шагали сами по себе, не повинуясь хозяину…
59 
