9

Когда автобус прибыл в Клиффвуд, уже начало темнеть. Виккерс купил газету и перешел на другую сторону улицы, где находилось единственное в городе приличное кафе.

Он заказал ужин и только развернул газету, как услышал пронзительный голосок:

– О, мистер Виккерс!

Виккерс отвел газету. Перед ним стояла Джейн, девчушка, с которой он завтракал утром.

– А, Джейн, добрый вечер, - сказал он. - Что ты тут делаешь?

– Мы с мамой пришли купить мороженого, - Джейн влезла на стул и уселась напротив него. - А где вы были целый день, мистер Виккерс? Я приходила к вам, но там был один человек, и он не хотел меня пускать. Он сказал, что травит мышей. Зачем он травит мышей, мистер Виккерс?

– Джейн, - раздалось над головой.

Виккерс поднял глаза. Рядом стояла элегантная цветущая женщина и улыбалась ему.

– Она вам не мешает, мистер Виккерс?

– Ни капельки, она так мила.

– Я- миссис Лесли, - произнесла женщина.-Мать Джейн. Мы с вами уже давно стали соседями, а познакомиться как-то не доводилось.

Она присела к столу.

– Я прочла несколько ваших книг, - сказала она, - они мне очень понравились. Но я прочла не все. Ужасно мало времени.

– Благодарю вас, миссис Лесли, - сказал Виккерс.

«А она ведь решит, - подумал он, - что я благодарю ее за то, что она соизволила прочесть мои книги».

– Я давно собиралась зайти к вам, - призналась миссис Лесли. - Мы организуем клуб фантазеров, и ваше имя- в моем списке.

Виккерс отрицательно покачал головой.

– Я ограничен во времени. И придерживаюсь нерушимого правила- ни в чем не принимать никакого участия.

– Но, - возразила миссис Лесли, - мы там будем заниматься тем же, чем и вы.

– Спасибо, что подумали обо мне.

Она смущенно улыбнулась.

– Вы считаете нас сумасшедшими, мистер Виккерс?

– Нет, - сказал он, - ни в коем случае.

– Тогда взрослыми детьми?

– Ну, если вы именно так формулируете свою мысль, - сказал Виккерс, - я соглашусь с вами. Ваша затея мне действительно кажется ребячеством.

«Вот я и совершил промашку, - сказал он себе. - Теперь она представит дело так, будто это мои слова, а не ее. Все соседи будут знать, что это я назвал идею клуба ребячеством».

Но слова Виккерса, казалось, не задели ее.

– Если у человека каждая минута на счету, то наша затея, может, и покажется ему ребячеством. Однако специалисты считают, что такой клуб - прекрасное средство занять себя вне дома.

– Не сомневаюсь, - сказал Виккерс.

– Нужно много работать. Когда вы выбираете эпоху, в которой хотели бы жить, надо все о ней читать, все выискивать и день за днем вести дневник; со всеми подробностями, а не одной-двумя фразами описывать свое ежедневное воображаемое времяпрепровождение, чтобы всем было интересно это слушать.

– В истории было много увлекательных эпох, - сказал Виккерс.

– Как приятно слышать это, - воскликнула миссис Лесли. - Вы не можете указать мне одну из них? Например, какую бы эпоху выбрали вы сами, мистер Виккерс?

– Простите меня. Я никогда не задумывался над этим.

– Но вы же сказали, что их много.

– Конечно. И все же, если хорошенько подумать, наша эпоха не менее увлекательна, чем другие.

– Но сейчас ничего не происходит.

– Напротив, именно сейчас происходит много интересного, - возразил Виккерс.

Он испытывал жалость к этим взрослым людям, которые притворялись, что живут в другом веке, и во всеуслышание заявляли, будто не могут жить в своем времени. Желанием хоть на мгновение окунуться в затхлое очарование чужой жизни они прикрывали свою внутреннюю пустоту.

Он вспомнил разговор двух женщин, сидевших позади него в автобусе. Какое удовлетворение можно получить от воображаемой жизни во времена Пеписа. Жизнь самого Пеписа была заполнена скитаниями, самыми разными встречами. Крохотные таверны, где можно получить кусок сыру и кружку вина, представления, сборища, разговоры далеко за полночь и, наконец, множество всяких забот, столь же естественных для Пеписа, сколь неестественных для этих фантазеров.

Их движение стало бегством от действительности, но от чего именно? Может, от неуверенности в себе? Они жили в повседневном напряжении, которое не оставляло их в покое ни на минуту, хотя и не перерастало в страх. Возможно, их мучило постоянное неосознанное сомнение, а такое состояние духа не могли компенсировать никакие ухищрения технологической эпохи.

  13