56

Это был самолет «Циррус-СР22», одномоторный поршневой самолет с шестью посадочными местами, развивающий максимальную скорость 342 километра в час при дальности полета 900 километров. Михаил Борзой, председатель и единоличный владелец компании «Русалюм», крупнейшего производителя алюминия, мажоритарный держатель акций шести коммерческих банков, принадлежащих к десятке самых крупных в стране, единственный публичный спонсор балетной труппы Мариинского театра (и частный спонсор трех ее ведущих танцовщиц), а также первый советник президента, заканчивал предполетную проверку. Питометр^[13] в порядке. Закрылки работают превосходно. Уровень масла в двигателе даже выше положенного, а топливный бак заправлен по самую горловину.

— Можно лететь, — крикнул он второму пилоту, залез в кабину и, усевшись на левое сиденье, пристегнулся.

Потом развернул на коленях карту и ввел координаты полетного плана в авиационный навигатор фирмы «Гармин». Борзому исполнилось пятьдесят пять, он был среднего роста и не мог похвастаться идеальной фигурой. Когда-то давным-давно кто-то сказал, что телом он напоминает грушу, и эта его особенность сохранялась и по сей день. Но если внешне он действительно походил на грушу, то прочими свойствами он скорее напоминал грушевидное «тело» кактуса-опунции, усеянное колючками. Да, Михаила Борзого нельзя было назвать приятным человеком. Приятные люди не контролируют фирмы, являющиеся крупнейшими производителями алюминия в мире. Приятные люди не сколачивают состояние в двадцать миллиардов долларов, да еще после обвала цен на фондовых биржах. Приятные люди после нищего детства и юности не становятся опорой действующего президента и не претендуют в качестве одного из трех кандидатов на этот высокий пост. По крайней мере в России подобного не происходит. В России приятных людей топчут, грызут, разжевывают и выплевывают.

Борзой связался по радио с диспетчерами и получил добро на выезд на взлетную полосу. Он всегда мечтал стать военным летчиком. Еще мальчишкой он ходил на ежегодный майский парад на Красной площади и раскрыв рот смотрел, как эскадрильи «МиГов», «Ту» и «сушек» пролетают у него над головой. Он воображал, как сам мчится вверх, в стратосферу, а затем стремительно пикирует к земле.

Прежние мечты оборвались в десять лет, когда врач-окулист водрузил ему на нос очки в отвратительной роговой оправе. Что ж, если ему не суждено стать военным летчиком, он выберет нечто иное, почти столь же заманчивое. Он станет разведчиком.

Борзой подрулил к началу взлетной полосы и развернул самолет против ветра. План сегодняшнего полета предусматривал быстрый трехсоткилометровый бросок из московского аэропорта Шереметьево в Норильск,^[14] где находился самый большой металлургический комбинат. Время полета должно было составить один час тридцать три минуты. Погода стояла ясная, видимость — десять километров. Прекрасный день для такого путешествия.

Борзой запустил двигатель, отжал тормоз, и самолет понесся по взлетно-посадочной полосе. Когда скорость превысила двести двадцать километров в час, он поднял самолет в воздух. Нос «цирруса» приподнялся, и малыш принялся набирать высоту, словно лист, попавший в быстро восходящий воздушный поток. Борзой улыбнулся, посмотрел на второго пилота и произнес:

— Похоже, этому чертенку до жути нравится летать!

Второй пилот не ответил.

Когда «циррус» поднялся на тысячу метров над землей, автоматически сработало взрывное устройство, содержащее пятьдесят граммов высококачественной пластиковой взрывчатки и заложенное рядом с топливным баком, в который входило более четырехсот пятидесяти литров высокооктанового авиационного бензина. Как отметил ранее Борзой, бак заправили доверху. Взрыв был ужасен. Еще секунду назад самолет набирал высоту со скоростью двести метров в минуту, и в следующий миг он превратился в адский огненный шар.

  135