154 
Неспешно минуя большую поляну, Яромир услышал стук и гром - то сражались могучие лоси. Громадные рога, так похожие на сохи пахарей, сталкивались с оглушительным треском, вновь расцеплялись… и вновь сталкивались. Лесные великаны до того увлеклись битвой, что даже не заметили огромного волка, прошедшего под самым носом. Их занимало совсем иное - тоненькая безрогая фигурка, виднеющаяся в прогалах меж деревьями. Красавица-лосиха, терпеливо ждущая победителя - он станет ее мужем, отцом будущих лосят, безраздельным хозяином сих владений.
- Слезай, Иван, приехали, - мотнул шеей Яромир.
- А куда… - начал княжич, оглядываясь по сторонам, но тут же запнулся.
- Ага, вот именно, - широко зевнул Серый Волк, совершенно по-собачьи принимаясь чесать за ухом. - Именно туда.
В конце поляны, где деревья сходились сплошным частоколом, притулилась крохотная избушка. Старая-престарая, ветхая-преветхая… и на двух высоких столбах-корягах. Точь-в-точь как та, в которой Иван с Яромиром тремя седмицами ранее Ягу Ягишну поджарили…
- Баба-яга?! - ахнул Иван.
- Аюшки?… - с готовностью распахнулась дверь.
Старушка, выглянувшая наружу, радушно улыбалась. Правда, улыбку слегка портил кривой клык, торчащий из-под нижней губы. Но во всем остальном - бабка как бабка. Росту махонького, личико морщинистое, хитренькое, седые власа аккуратно уложены, на голове платочек повязан, на плечи яга собачья наброшена, в руке помело.
- Поздорову ль, Овдотья Кузьминишна? - ухмыльнулся Яромир, поднимаясь на ноги после превращения. - Все ли ладно, все ли хорошо?
- Охти, батюшки-светы, да кто ж ко мне в гости-то пожаловал! - хлопнула в ладоши баба-яга. - Яромир свет Волхович, яхонтовый мой! То-то чую - духом волчачьим повеяло! А кто ж с тобой-то, касатик? Ишь, молодец-то какой ладный, красавчик писаный!
- Иван, князя Берендея сын! - невольно подбоченился княжич. - Меньшой!
- Да уж вижу, вижу, что не простого роду-племени! - цыкнула зубом Овдотья Кузьминишна, оценивающе глядя на богатое иваново платье. - Зачем пожаловали, котики мои? Дело пытаете, аль от дела лытаете?
- Первое, бабуль, первое, - развел руками оборотень. - За помощью явились…
- Опять за помощью… - покачала головой баба-яга. - Что ж ты, касатик, просто так и не заглянешь, и не навестишь никогда… Совсем позабыл бабушку… И братцы твои все в делах, все в заботе - старшой день-деньской при князе неотлучно, меньшой вовсе по чужбинам где-то летает… Я ж вам не чужая все ж, родная кровь!… Матушку-покойницу не позабыли еще, а?…
- Помним, бабуля, помним… - вздохнул Яромир.
- Смотрите ж мне, образины мохнатые, не забывайте племяшку мою! - строго погрозила ему пальцем старуха. - Эхе-хе, и надо ж было дуре-девке с этим Волхом спутаться - сама себя загубила… Ну да ладно, что прошло, то прошло, да быльем поросло… Не перекусить ли с дороги, с устатку?…
- Перекусить! - тут же вылез вперед Иван. - А что на обед, бабушка?
- Да всего вдосталь, касатик! - ухмыльнулась баба-яга.
В избе Овдотьи Кузьминишны оказалось куда чище и приглядней, чем у Яги Ягишны. В углу у входа мирно стоит железная ступа с пестом, вдоль стен развешаны душистые травки, печь пышет жаром, на слюдяных оконцах шелковые занавески, на конике кот черный полеживает, песенку поет кошачью.
Стол бабка густо уставила кушаньями - словно чуяла старая, что гости сегодня пожалуют. Пироги со всякими начинками, кулебяки, коврижки, курники, вареники, сочники, гречаники, ватрушки, галушки, пампушки - на всякий вкус печево найдется. Иван сразу ухватил особо сочный расстегай с рыбой, но тут же схлопотал по руке ложкой.
- Каждому овощу свое время, касатик! - строго погрозила ему пальцем Овдотья Кузьминишна, возвращая расстегай на блюдо. - Сперва жиденькое похлебай, потом уж к тверденькому переходи. Аль дома не приучили?
На первое старуха подала горячие щи из квашеной капусты - с луком, укропом, чесноком, хреном, редькой, салом, сметаной. На второе - сальник из бараньей печени с гречневой кашей. На третье - медовый сбитень с гвоздикой и корицей.
- Вот бярозавику еще выпейте, котики мои… - приговаривала баба-яга, потчуя дорогих гостей. - Хороший квасок, березовый, сама делала, сама настаивала…
- Вахухы уа-а, баарха!… - пробубнил с набитым ртом Иван, роняя на стол хлебные крошки и комочки творога.
- Прожуй сперва, негоже с набитым ртом речь вести! - сварливо цыкнула на него Овдотья Кузьминишна.
154 
