Особенно,... 
221 
– Такя ж не просто пью, а кажинный раз за свово барина! Я ли не сыт? Я ли не одет? Я ли маты не получаю?..
Внук сообщал: “Привыкши к постоянному образу жизни, к одним и тем же лицам, дедушка не любил новых знакомств, и только шахматные игроки исключались из этого. Он рад был каждому и во всякое время… Шахматных игроков почитал своими ближними братьями, но поступал с ними немилосердно: всех побивал – редкому удавалось сыграть с ним вничью”.
Много лет подряд супружеская чета Соколовых проживала в стареньком доме, купленном давным-давно, когда Екатерина Великая была еще молоденькой озорницей. Полиция не раз требовала от них – то крышу починить, то мостовую перед домом поправить, а однажды Соколова обязали дом снаружи покрасить.
Как раз накануне Иван Алексеевич сделал отличный мат с пятого хода бригадиру Илье Котельникову, очень грозному шахматисту. Но Авдотье Александровне, поглощенной заботами по хозяйству, до этого мужнего мата не было никакого дела.
– В какой цвет краситься-то мы станем? – приставала она.
Тут Иван Алексеевич пал пред ней на колени.
– Голубушка ясная, – воззвал он, – дозволь раскрасить дом клетками, будто шахматную доску, а в клетках велю малярам изобразить ферзя, слона, короля и пешек в атаке.
Авдотья Александровна облизала мутовку от варенья.
– Еще чего! – безжалостно отвечала она. – Да нас соседи засмеют на весь город, где это видано, чтобы фигурациями твоими стенки украшать? Играешь себе, ну и играй на здоровье, а меня, женищу свою, не позорь перед белым светом…
Перечить супруге Иван Алексеевич не смел:
– Дунечка, уж ладно дом, крась его в любой цвет, а мне хоть кали точку уступи… Очень уж хорошо у меня получился мат с пятого хода, когда я Котельникова уничтожил! Сию композицию успеха своего и желаю на калитке дома увековечить.
– На што это тебе? – вопросила жена.
– Не мне… для потомства назидания!
Конечно, от дома Соколова теперь ничего не осталось, но в журнале “Иллюстрация” за 1845 год был помещен рисунок, который и разложен сейчас передо мною, читатель. Калитка, ведущая в дом Соколова, была все-таки раскрашена квадратами шахматной доски, а расположение шахматных фигур точно и наглядно указывало уличным прохожим, как разбивать соперника с пятого хода.
– Дуняшечка… ангелочек ты мой, – говорил Соколов жене. – Всех бойцов столицы имперской я уже побил, отчего местные даже играть со мною боятся. Но сказывают, что в Москве проживает дворянин Кологривов, который наперед указывает: вот на этом месте доски мат сделаю… Ходят слухи, будто Кологривов с нечистой силою знается, у него фигуры сами по доске скачут, как бесенятки, а в Париже он обыграл даже великого Филидора.
– Так не давиться ж тебе от зависти! – отвечала жена…
Черт явился в самый канун дня Крещения – 5 января 1789 года. На дворе мела страшная вьюга, углы дома потрескивали от лютого мороза, а с колокольни Симеоновской церкви как раз отбили полночь – самое время, чтобы черт явился из преисподней.
Соколов трудился над партией из трактата Стамма, но решить комбинацию не мог, и в сердцах он невольно воскликнул:
– Да здесь и сам черт не разберется!
– Почему же? – злорадно рассмеялись в соседней комнате. – Нет такого дела, в котором бы черти не разобрались…
Соколов, перепуганный, стал окликать лакеев:
– Оська… или ты, Филька! Кто там есть? Сюда, сюда…
Но дверь открылась, и перед законником предстало нечто косматое с огненным взором на черном лице, а лоб чудовища был украшен кривыми завитками рогов.
– Не кричи, – усмехнулся черт, прожигая хозяина своими глазищами, – и не бойся меня. Я давно слышал о твоей громкой славе, решив на себе испытать, каково ты играешь?
Соколов не сразу обрел дар речи, спрашивая:
– Да как ты в дом-то попал, ежели ворота заперты?
– А мы, черти, умеем проникать через щели. Это, кстати, совсем нетрудно, но секретов своего благородного ремесла мы профанам не разглашаем. Начнем игру, – сказал черт, элегантно вильнув хвостом. – Время позднее, а мне к утру надобно быть в Мадриде, чтобы устраивать мерзости в королёвском Эскуриале…
Тряскими руками Соколов расставил фигуры:
– Откуда изволили прибыть, Асмодей Асмодеевич?
– Из Аравии… или не видишь, как почернело мое лицо?
Договорились играть три партии, но черт поставил условие: в случае проигрыша Соколов три года не должен играть, а еще тридцать лет не будет рассказывать о своем поединке с чертом.
221 
