64 
За окном вдруг грянул оглушительный ливень.
– Давно пора, – сказала Маша, даже за столом не снимавшая косынки сестры милосердия. Скрыдлов спросил ее о делах в госпитале. – Это… ужас! – ответила дочь. – Я никогда не думала, что раны можно промывать бензином. Нету спирта.
– Что за чушь? Пить-то всегда находят.
– Однако марлю вымачивают в сулеме. Комки мокрой марли пихают в раны. Все потому, что нет стерилизатора.
– А почему нет?
– Говорят, роскошь. Он дорого стоит…
Скрыдлов отдал дочери свои кровные сто рублей:
– На, Машка! Купи сама этот несчастный стерилизатор, но только не проболтайся, что на мои деньги…
Вечером Николай Илларионович сказал жене, что теперь наместник требует от него не морской, а океанской операции:
– Наши крейсера должны появиться у Токио!
– Ты снова отказался, как и с этим кабелем?
– Нет. Но предупредил, что из трех крейсеров вернуться могут лишь два. Это в лучшем случае. Посмотри на карту сама: в Тихий океан они выходят одним проливом – Сангарским, а каким выберутся обратно? Через Лаперуза?
В пальцах жены дымилась дамская папироса.
– Коля, хочешь избавиться от Кладо?
– А как?
– Предложи ему в этот поход быть на крейсерах…
Скрыдлов вызвал к себе кавторанга Кладо:
– Дорогой Николай Лаврентьевич, вы знаете, сколько офицеров на берегу домогаются чести служить на крейсерах. Кавторанги согласны занимать лейтенантские должности. Все рвутся в бой! Испытывая к вам глубочайшее уважение, хочу доставить вам и персональное удовольствие… Надеюсь, вас обрадует место старшего офицера на «Громобое»?
Кладо такой подлости от адмирала не ожидал:
– Благодарю за честь, но, боюсь, моя врожденная нервозность создаст вокруг меня нездоровую атмосферу…
– Да бросьте! Вот вам командир «России», каперанг Андреев, порою даже трясется, а ничего… управляется.
Кладо помертвел. Надо как-то оперативно быстро выкручиваться. Но при этом следует сохранить благородство.
– Мне ваше предложение чрезвычайно лестно, – сказал он. – Но я боюсь нажить лишних врагов и завист–ников.
– Не понял.
– Вы же сами сказали, что многие офицеры флота жаждут корабельных вакансий, не желая томиться на берегу. Стоит мне принять вашу вакансию, я переступлю другим дорогу по службе, вызову излишние нарекания, каких и без того хватает. Надеюсь, я еще не слишком надоел вам при штабе?..
Суть этой беседы Скрыдлов передал Безобразову, но друг-приятель перевел разговор в неожиданный фарватер:
– Николай Ларионыч, я очень далек от сплетен, хотя говорят черт знает что… По старой дружбе хочу предупредить, что ты занял двусмысленное положение. Прости, но люди говорят, что Скрыдлову-то сам бог велел быть в море, а не сидеть в кабинете. От души советую: тряхни стариной, вспомни, как в молодости вместе с Макаровым атаковал турок на Дунае… Хоть в эту операцию выведи крейсера сам!
Скрыдлов как-то вяло осунулся в кресле:
– Ну, Петр Алексеич… от тебя упрека не ожидал.
Безобразов клятвенно сложил перед ним руки:
– Поверь, я от чистого сердца. Я ведь не говорю, чтобы ты рвался в Артур, где тебя уже перестали ждать. Но здесь-то, во Владивостоке, покажи себя флотоводцем!
Скрыдлов вдруг треснул дланью по столу с такой силой, что с богатых чернильниц кувыркнулись крышки, отлитые из бронзы в форме шлемов сказочных русских витязей.
– Конечно! – выкрикнул он, вставая (и Безобразов вскочил тоже). – Если ты решил, что, сидя здесь, я прячусь за твоей спиною, что я посылаю тебя на смерть, тогда в море ты больше не пойдешь… Да! Посиди-ка на берегу вместе со мною. На этот раз крейсера поведет в океан другой адмирал.
– Кто?
– Иессен.
………………………………………………………………………………………
С портовых баржей, обступивших крейсера, какой уж день принимали уголь и горючие брикеты. Над кораблями с утра до ночи играла музыка, нависло черное облако. «Уголь – это жизнь!» – завещал флоту Макаров, и длинные вереницы матросов, в три погибели согнутые под тяжестью мешков, таскали топливо в бункера крейсеров, так муравьи складывают свои яйца в потаенные хранилища муравейников. Уголь для моряков, как и яйца для муравьев, – это символ выживания, это надежда уцелеть. Панафидин, стоя на вахте, принял с берега катер, на котором Солуха и лекарь Брауншвейг доставили большую бутылищу с рыбьим жиром для поправки малокровных матросов.
– А что на берегу? – спросил их мичман.
64 
